Мастера Тверского завода, принимавшие участие в создании росписи дворцового сервиза, в своей работе основывались на старых народных традициях русской керамики, в исполнении великолепных цветочных бордюров ими использованы те же принципы художественного решения, что и в упоминавшихся перечнице и тарелке, а следовательно, и в гжельском полуфаянсе. Здесь наблюдаются тот же подход к построению композиции, та же легкость в манере росписи, то же чередование ярких пятен и тонких штрихов и, наконец, то же отношение к растительному орнаменту, то есть подчинение растительных форм принципу декоративности, распластывание их по поверхности изделия, осмысление предмета именно как произведения керамического. Все это характерно как для гжельских изделий первой четверти XIX века, так и для произведений завода Ауэрбаха того же времени, в том числе тверского сервиза. Особенности, свойственные целой группе вещей, выполненных на заводе, позволяют говорить об определенном направлении в его работе, связанном с народными принципами. В цветовой гамме орнаментов и трактовке растительных мотивов, в самом подходе к украшению посуды чувствуется рука народного мастера, близкого к природе, вкус которого воспитан на традициях русского национального искусства.
Черты народного искусства очень ярко проявились в интересном произведении художника Тверского завода — кружке, украшенной надписью «Елизавете Лазутиной. 1824 ноября 26» и пейзажем, который разместился по всей цилиндрической поверхности изделия. Рассматривая изображение, зритель поворачивает в руках кружку и как бы проходит мимо деревенских домов, идет вдоль реки, на берегу которой стоят рыбаки с удочками, видит различные деревья и прохожих, доходит, наконец, до здания кабака с огромным двуглавым орлом на крыше и наваленными у стены бочками. Этот сельский вид, вероятно, хорошо знакомый художнику, перенесен им с большой наблюдательностью на фаянсовое изделие. Написан пейзаж от руки, непосредственно, искренне и живо. Художник сумел употребить в росписи разные цвета, избежав при этом пестроты. Все элементы изображения скомпонованы без заранее приготовленной схемы, они, как в повествовании, один за другим появлялись на предмете, располагались естественно и просто. Вместе с тем декор ловко заполняет всю поверхность предмета. Пейзаж написан так, что его нижняя часть, подчеркнутая широкой сплошной полосой, стелется по горизонтали и зрительно утяжеляет кружку, а верхняя часть, легкая и воздушная, содержит много незаписанного фона, и туда рисунок пробивается то ажурной кроной деревьев, то уголками крыш.
При всей наивности и безыскусственности изображения живописец проявляет себя в нем мастером, наделенным прирожденным чувством цвета и композиции. Живопись не только украшает предмет, но и, как-то необыкновенно естественно согласовываясь с формой, как бы сливаясь с нею, позволяет создать единое, выразительное художественное произведение.
В 1820—1830-х годах посуду на заводе Ауэрбаха часто украшают полихромными растительными мотивами, в которых при всей их простоте и колористической собранности чувствуется любовное отношение к цвету. Эти скромные, неброские орнаменты, написанные легким, быстрым мазком, полны неповторимой прелести. Они свидетельствуют об искренности художника, его увлеченности работой и радостном мировосприятии. Вместе с такими росписями на заводе Ауэрбаха в это время применяли, как указывалось выше, и другой вид убранства — печатные рисунки. Известно, что Ауэрбах уплатил крупную сумму за обучение гравера по меди и стали и в 1820-х годах приступил к широкому выпуску посуды с монохромной подглазурной печатью. Но, освоив этот способ декорировки, характерный в то время для западноевропейских, в частности английских, фаянсовых изделий, Ауэрбах не заимствовал вместе с техникой печати композицию, тематику, орнаментику и весь художественный строй этих прославленных иностранных образцов.
Излюбленной темой английских печатных рисунков на фаянсе были задумчивые тенистые парки, старинные архитектурные сооружения, морские сцены, гавани с судами, а то и просто пышный растительный орнамент. В основное изображение чаще всего вплетался цветочный мотив. Он размещался по краю предмета и, незаметно переходя к центру, заполнял все изделие сплошным узором. Фаянс завода Ауэрбаха всегда оставался образцом подлинно русской художественной керамики, выделялся народной трактовкой растительных орнаментов, оригинальностью художественного образа и высокими техническими качествами среди произведений других русских фаянсовых заводов первой половины XIX века.
На предметах ауэрбаховского завода в технике печати часто выполняли лишь центральные изображения, бортовые же рисунки наносили двумя-тремя красками от руки. На посуде оставляли много незаписанного белого фаянса. Главное изображение выделялось, так как бордюр не заглушал его, а лишь обрамлял и подчеркивал его значимость.
Таковы тарелки, хранящиеся в Государственном Историческом музее. Одна с изображением собаки (в центре), выполненным в технике печати, и растительного кистевого орнамента коричневого и желтого цвета на бортике; другая — с желто-коричневым растительным орнаментом ручной работы по краю и однотонной печатью (военный на коне) в центре.
Интересна ваза-ароматница с ручками в виде маскаронов, расписанных от руки. Формы этого изделия четки, геометризованы. Для украшения ароматницы взяты тонкие графические рисунки, на которых изображены русские пейзажи с березами, соснами, озерами, дорогами и маленькими фигурками людей. Подставка вазы расписана «под мрамор», а античные маскароны рогатых фавнов, утеряв свой мифологический характер, стали лицами простых бородатых русских крестьян. В одном предмете употреблены две техники: печать и ручная работа. Художники завода любили разнообразить декор изделий, вносить в каждое произведение что-то неожиданное, веселое. Так, например, внутри простой цилиндрической кружки, украшенной суховатым печатным рисунком на военную тему, помещалась объемная лягушка, вылепленная в натуральную величину и раскрашенная «под натуру». Видимо, эта лягушка обнаруживалась внезапно при питье молока и вызывала веселый смех окружающих.
Среди предметов с печатными рисунками выделяется большая кружка с однотонным изображением черта, держащего в объятиях «младенца», перепеленатого орденской лентой с орденом Почетного легиона на конце. У «младенца» портретные черты императора Наполеона. Известно, что сатирические изображения этой личности были распространены во втором десятилетии XIX века, а в третьем — эта тема исчезает и уступает место героизации образа. Русские карикатуры на Наполеона не содержат, за редким исключением, изображений дьявола, среди русских листов не было и карикатуры, помещенной на кружке Тверского завода. Такие сатирические изображения, снабженные забавными надписями, изготовлялись в Голландии, Англии, Франции, Германии. Известный английский двухтомный труд Бродли дает возможность разобраться в последовательности возникновения этих карикатур. Оказывается, что впервые интересующая нас карикатура была выполнена безымянным немецким мастером весной 1814 года. Подобная же английская карикатура, отличающаяся только тем, что она была дана справа налево, выполнена Роулендсоном и издана Аккерманом также весной 1814 года. Во Франции же эта карикатура была повторена, как сообщает Бродли, художником Бозио у издателя Furioso le Petit в Париже.
Несмотря на то, что в России подобного листа не было, карикатура все же попала к нам из-за границы и имела хождение среди частных лиц. Очевидно, завод Ауэрбаха, не желая отстать от моды, воспроизвел карикатуру на фаянсе в 1818—1820 годах. Таким образом, тема «Черт нянчит Наполеона», так распространенная в Западной Европе, встречается в России лишь на кружке завода Ауэрбаха. Это говорит о том, что завод живо откликался на события своего времени и одним из первых в русском фаянсе отразил тему Отечественной войны 1812 года.
В 1829 году (май-июнь) в Петербурге для поощрения молодой русской промышленности была открыта Первая публичная выставка русских мануфактур, имевшая целью «явить свету успехи наших мануфактур в полном их блеске и величии». На ней было представлено 326 партий изделий, вещей порознь 4041, участвовало 326 фабрикантов, посетило выставку более 100 тысяч человек (то есть около одной трети населения Петербурга). Большое внимание на выставке было уделено развитию отечественной керамики, в частности фаянсу: в «Описании Первой публичной выставки русских мануфактур», изданном в Петербурге в 1829 году, фаянсу посвящается целая статья, специальные эксперты изучают представленные экспонаты, относя заводы к тому или иному разряду, фабриканты получают награды. «За хорошую и сходной цены фаянсовую посуду» Большую серебряную медаль на этой выставке получил и фабрикант Ауэрбах. Эксперты отметили: «Завода Ауэрбаха столовые сервизы с бордюром и белый фаянс имеют прочную доброту и хорошую отделку, в прочности можно сравнить со средним английским, а что касается до цен, то довольно высоки, но за прочность и за чистую отделку принадлежат к первому разряду». (Первого разряда удостоились завод Гарднера, завод Поскочина; второго — завод Соколова в Вышнем Волочке, третьего — завод Гинтера, братьев Фетисовых).
За Петербургской последовала Первая московская выставка 1831 года, к которой длительно и деятельно готовились: Мануфактурный Совет подробно обсуждал проект выставки и время ее открытия, шла обширная переписка о пользе ее и деталях устройства, в «Ведомостях» обеих
столиц были опубликованы сообщения об этом событии. Под выставку было отдано 18 залов и комнат Дома благородного собрания. Ауэрбах прислал на Московскую выставку фаянсовую посуду: два столовых сервиза с коричневой отводкой (253 руб.), столовый сервиз писаный, эмалевый (345 р. 45 к.), столовый сервиз белый (225 р. 25 к.), дежене сине-печатного фаянса, тарелки десертные. При раздаче наград «провизор А.Я. Ауэрбах за обширное производство фаянсовой разного рода посуды, удовлетворяющей ныне вполне внутреннему потребителю, равно как и за то, что в близости Москвы хорошее фаянсовое производство им было введено, получил Большую золотую медаль».
В 1833 году на Третьей выставке мануфактурных изделий в Петербурге Ауэрбах удостаивается высшей награды — права употребления на своих изделиях государственного герба. Положение предприятия Ауэрбаха в это время можно считать очень прочным. На всех выставках он получает награды, изделия его фабрики пользуются полным признанием.
В 1829 году завод был переведен из села Домкино в купленное Ауэрбахом село Кузнецово того же Корчевского уезда Тверской губернии. Завод расположился на берегу реки Данховки на площади в 4 десятины. Он хорошо оборудован, имеет много деревянных строений. В это время на заводе работают 120 человек, из которых 1 мастер, 17 точильщиков, 22 живописца. Изделия продаются в «Москве и других внутри государства местах». Дело Ауэрбаха продолжает расти. Несмотря на то, что в 1845 году скончался основатель завода А.Я. Ауэрбах и управление заводом перешло в руки его сыновей, деятельность предприятия получает все больший размах, техническое оснащение его улучшается.
«В 1848 году устроены на заводе два новые круглые горна, из коих один о пяти топках, а другой не известного доселе устройства, собственного изобретения гг. Ауэрбахов — двухэтажный и имеет в нижнем этаже 8, а в верхнем 5 топок, в них посуда обжигается ровнее, чем в обыкновенных горнах, и при том требует менее дров. Кроме того в начале настоящего (1849 — Е.Б.) года составлена новая масса, белее прежней и для нее новая глазурь лучшего достоинства.
В Тверских губернских ведомостях за 1851 год сообщается, что «фаянсовые заводы в последние 3 года значительно улучшились. В Вышневолоцком уезде выстроен новый завод братьями Ауэрбах. В 1850 году на заводе было приготовлено разных изделий на 5 тыс. руб. серебром». Есть сведения, что в 1858 году Кисловский и Ауэрбах хотели взять известную Киево-Межигорскую фаянсовую фабрику в арендное содержание, но их опередили братья Барские Сырье, которым пользуются на заводе в селе Кузнецово, русского происхождения. Белую глину возят на завод из Глуховского уезда, песок—из Клинского уезда Московской губернии, кварц из Петербурга, поташ—из Нижнего Новгорода, соду и буру—из Москвы, сурик и белила—с завода в Корчевском уезде, серую глину — из Новгородской губернии. Кобальт, хром, марганец, железо, медный купорос, золото, серебро и т.п. привозят из Москвы. Основной сбыт продукции осуществляется в Москве и Петербурге.
Все эти данные дают достаточно полное представление о положении завода в селе Кузнецово в 1830–х-1850-х годах. Что касается ассортимента, то в нем нет никаких изменений. По-прежнему изготовляют чайную и столовую посуду — сервизную, наборами, штучную. Для декора употребляют ручную живопись и печатные рисунки. Особенно хорошо было отработано печатание кобальтовых рисунков. В материалах выставки 1839 года специально отмечается, что Ауэрбах награжден «за фаянсовые изделия и сине-печатные тарелки, по доброте и чистоте заслуживающие особенного одобрения».
С конца первой четверти XIX века завод Ауэрбаха стал во множестве выпускать изделия с печатными рисунками, среди которых встречаются изображения животных, пейзажи, сцены народных плясок, военные эпизоды. К Ауэрбаху могут быть отнесены слова В. Пельчинского: «Фабриканты наши должны бы воспользоваться счастливым удобством, представленным изделиями сего рода (то есть фарфоровой и фаянсовой посуд — Е.Б.) к изображению посредством оных отечественных событий, обычаев и местоположений, доставляя через то потребителю изделия вместе приятные глазам и возвышающие душу его. Из образцов, которые уже появляются, кажется, что они не упустят сего из виду».
Во время царствования Николая I (1825—1855) особенно многочисленными на фарфоре и фаянсе становятся печатные рисунки, воспроизводящие военные эпизоды. В качестве оригинала использовали живописные произведения, а также выходивший в 1841—1862 годах труд Висковатова «Историческое описание одежды и вооружения российских войск». Императорский фарфоровый завод и Киево-Межигорский казенный фаянсовый завод выпускали тарелки с изображениями военных сцен. Не прошел мимо этого увлечения и завод Ауэрбаха. В технике тонкой печати здесь декорируются целые серии тарелок на военные темы. Чаще всего в центре помещается на переднем плане фигура всадника в форме определенного полка, сзади виднеется слегка намеченный пейзаж, а иногда еще две-три второстепенные человеческие фигуры. Под изображением встречаются подписи: «Кирасирского Е. И. В. наследника полка», «Крымско-татарского эскадрона», «Е. В. Михаила Павловича», «Кавказско-горского эскадрона».