Севастьянов Анатолий АлександровичСевастьянов Анатолий Александрович (1931 - 2015). Охотовед, писатель. Родился в 1931 году в Тверской области. И отец, и дед были страстными охотниками, это повлияло на выбор профессии. Окончил МПМИ (1956). Работал биологом-охотоведом в разных охотничьих и природоохранных организациях — в Тюменской области (охотовед ГОИ), Костромской (руководитель Костромского государственного заказника), на Камчатке (старший научный сотрудник Кроноцкого заповедникака), в Сибири, центральных областях. Занимался обследованием мест для выпуска баргузинских соболей, бобров, американских норок и других промысловых животных. Рано увлекся фотографией, занимается съемкой животных всю жизнь. Много лет работал в редакции журнала «Охота и охотничье хозяйство» и сейчас остается там внештатным фотокорреспондентом. Автор книг: «Дикий урман», «Мой знакомый медведь», «Лесные происшествия» и других. В 1986—1991 годах был в редколлегии альманаха «Охотничьи просторы». Живет в Москве.

Художественное осмысление образа природы Севастьяновым. Автор Андреева В.В., научный руководитель В.В. Ходченкова, НОУ ОЛ «Довузовский комплекс ТвГУ».

Жизненный путь писателя. Анатолий Александрович Севастьянов родился в п. Изоплит Конаковского района Тверской области 25 сентября 1931 года. Отец и мать будущего писателя работали на местной фабрике, которая функционирует и по сей день.

Посёлок Изоплит окружают леса, болота, поля. Недалеко от посёлка находится Иваньковское водохранилище и река Инюха, куда летом многие жители посёлка ездят отдыхать и купаться. Чуть дальше расположено Московское море. Многие жители поселка ходят в лес за грибами и ягодами, есть заядлые рыбаки, а также много охотников, среди которых его отец и дед. Выросший в таком близком взаимодействии с природой, Толя Севастьянов с детства полюбил лес и его обитателей. Мальчиком он подолгу пропадал в лесах, ища там следы диких животных. Он мечтал о путешествиях, хотел увидеть Камчатку, гейзеры, диких медведей, зачитывался специальной литературой, колотил ящики в тарном цехе, зарабатывал деньги на дальнюю поездку.

В семье было трое детей. Анатолий – старший сын. Все дети окончили местную поселковую школу. О своём бывшем ученике, ставшем знаменитым биологом, натуралистом и писателем, школа помнит и сейчас. В школьном краеведческом музее (лучшем школьном музее района среди поселков) творчеству и жизни Анатолия Александровича посвящена целая экспозиция. Ни одна экскурсия музея не проходит без знакомства посетителей со знаменитым изоплитовцем.

По окончании школы Севастьянов поступил в Московский пушно-меховой институт, учился у известного биолога Б. А. Мантейфеля.

Ещё студентом Севастьянов послал свою рукопись с первыми рассказами в столичный журнал. Её заметил В. В. Бианки: «Откуда у этого студента «живодёрного» института такая литературная хватка?» С благословения Бианки, с его первых рецензий и серьёзных уроков литературного творчества начинается писатель Севастьянов.

В 1956 году Анатолий Александрович окончил институт, получил специальность биолога-охотоведа.

География его профессиональной деятельности огромна. Начинал он в глухих районах Западной Сибири, где выпускал для акклиматизации баргузинских соболей и для реаклиматизации – бобров. Затем был старшим научным сотрудником в Кроноцком заповеднике на Камчатке, руководил организацией Государственного заказника в смежных районах Ярославской и Костромской областей, работал в Средней Азии, в Прибалтике, на Таймыре, Алтае, Тверской и Рязанской областях. Такая охота к перемене мест объясняется не легкомыслием, а постоянством главного интереса в жизни – интереса к писательскому труду, который необходимо было пополнять знаниями жизни природы. Уже через два года после окончания Пушно-Мехового института были опубликованы первые рассказы А. Севастьянова, а ещё через два года в свет вышла первая книжка – «Лесной отшельник». Вскоре в Ярославле и Москве вышли повести: «Зимовья на Тигровой», «Мой знакомый медведь», которые неоднократно переиздавались и теперь объединены в новой книге «Мой знакомый медведь» («Зелёная серия», изд-во «Армада пресс», 2001).

Много лет работал в редакции журнала «Охота и охотничье хозяйство» и сейчас остается там внештатным фотокорреспондентом. Его статьи, фотографии можно увидеть и в альманахе «Охотничьи просторы». На данный момент проживает в Москве, но не забывает свою малую родину. Каждое лето Анатолий Александрович приезжает в посёлок, часто ходит фотографировать природу окрестностей. Некоторые из фотографий появляются в его газетных и журнальных статьях.

Функции пейзажа в произведениях Севастьянова. Анатолий Севастьянов очень часто в своих произведениях обращается к описаниям пейзажа. Для Севастьянова природа – источник истинного вдохновения. Он тонкий художник, обладающий даром необыкновенной наблюдательности, умеющий замечать: “ Барсучья голова опять высунулась из норы. Чёрный носик долго двигался, ловя воздушные струйки”, различать все оттенки небесного свода, разнообразие птичьих голосов, следов лесных обитателей на снегу….

Пейзаж в произведениях Севастьянова является одним из самых мощных средств создания воображаемого мира произведения, важнейшим компонентом художественного пространства и времени. Он помогает автору рассказать о месте и времени изображаемых событий.

Пейзаж может создавать эмоциональный фон, на котором развертывается действие. Он может выступать как одно из условий, определяющих жизнь и быт человека, то есть как место приложения человеком его труда. И в этом смысле природа и человек оказываются нераздельными, воспринимаются как единое целое:

«Сашка хорошо знал этот ручей. Сколько серых листьев и грязи выгребли они с отцом из него осенью. В текущей по болотам реке портилась зимой вода, и рыба выживала только возле ручьёв с родниковой водой. А чтобы эта вода текла чистой, не застаивалась в лесном соре и гниющих листьях, каждую осень приходилось в заказнике чистить русла таких ручьёв. Сашка железными граблями выгребал листья, а отец лопатой помогал родничкам выбираться из земли. Они сливались в хороший ручей, и зимой эта вода спасала рыбу».

Картины природы в его произведениях отличаются конкретностью. Реальностью. Зримостью. В описании природы он стремится передать тончайшие оттенки.

А его герои очень тонко чувствуют природу, умеют понимать ее вещий язык, и она становится как бы соучастницей их переживаний: «В ответ только шум темно-зеленых бурунов. Руки и ноги как чужие, вот-вот откажут. «Уж если смерть, то должно случиться что-то особенное, а тут просто-напросто перевернулась лодка, и из-за этого меня может не стать. Погибнуть так нелепо, в каком-то озере, за сотни километров от людей. Нет!» И он из последних сил продолжал плыть. А ветер крепчал, подхватывал с волн пену и рвал ее в клочья…

Вдруг среди воя ветра и волн Росин услышал шум над головой: над ним лебедь. Прижатый ветром почти к самой воде, он шумно махал крыльями, оставаясь на месте. Даже эта сильная птица не могла выдержать. Широко распахнув крылья, она отдалась во власть ветра, и ее тут же отшвырнуло куда-то далеко назад».

Тесно связывая природу с душевным состоянием героев, автор определяет одной из основных функций пейзажа психологическую.

Психологическая функция пейзажа состоит в том, что картина природы помогает в раскрытии внутреннего мира героя, создавая мажорную или минорную эмоциональную атмосферу (иногда контрастную эмоциональному состоянию персонажа). Примером использования данной функции пейзажа у Севастьянова является один из наиболее напряжённых моментов повести «Дикий Урман»: «За озером Росин увидел как будто дымок паровоза. Он двигался вдоль противоположного берега. Это зарождался смерч. Он быстро вытянулся до тучи. Самая широкая часть его была внизу, у озера. Смерч двигался и медленно раздваивался посередине на два столба. Теперь он шел вдоль озера к их берегу. Росин со страхом смотрел на него, опасаясь за Федора. Но середина столбов посветлела, и смерч растаял. Опять он стал похож на дым идущего за лесом паровоза, а вскоре пропал совсем. Росин побежал к деревьям, заскочил под елку, но ее пробивали упругие струи дождя.

И вдруг Росин кинулся прочь. Припустился под хлещущим ливнем, не чувствуя ни колючек шиповника, ни царапающих сучьев, перескакивал валежины, продирался сквозь кусты, падал, вскакивал, опять бежал, бежал что есть силы!

«Огонь! Ведь ваты больше нет, а Федору не уберечь огонь от ливня!»

После дождя все как умылось. Тайга еще сильнее пахла травами, прелой хвоей, отмытыми листьями. Редкие капли падали с веток на притихшую воду, по которой расходились ленивые круги.

Росин выбежал на поляну и увидел бушующий на ветру костер. Усталость и радость нахлынули разом. Он схватился за ствол березки и, прижавшись к ней, никак не мог отдышаться. Весь запас дров пылал. Возле громадного костра лежал на земле Федор, каким-то чудом перебравшийся на новое место».

Данный эпизод является связующим девятой и десятой главы повести «Дикий урман», повествует о том, как двое людей оказались в глухой тайге без огня, оружия и тёплой одежды. Несколько месяцев этим людям пришлось бороться с голодом и холодом.

Пейзаж – компонент в структуре произведения, поэтому смысл и характер пейзажа зависит от той функции, которую он выполняет в составе целого произведения.

Пейзаж, открывающий повествование, “привязывает” его к определенному месту и времени. Так, пейзаж осуществляет ввод читателя в художественный мир: «Сашка с отцом прятались в скирде соломы. Зимнее утро, как тоненькой кисточкой, провело над лесом ярко-красную полоску зари. В синем рассвете из оврага показалась цепочка идущих по снегу тёмных птиц. Это серые куропатки шли на утреннюю кормёжку к снопам необмолоченного овса, которые для них шалашиками расставил по полю отец».

Пейзаж в начале произведения создает определенный эмоциональный настрой у читателя:

«Мягкую зелень недавно распустившихся листьев просвечивало нежаркое солнце. Уже не первый день куковала кукушка. Только в середине дня чуть-чуть притухали в лесу птичьи песни, чтобы сильнее грянуть на зорях. Никогда не бывает лес радостней и звонче, чем в эту весеннюю пору».

«На взгорке золотилась смола на деревьях, а в низине, за черничником, ещё держалась лесная прохлада и трава оставляла на сапогах мокрые следы росы».

Иногда пейзаж в начале произведения играет роль экспозиции, намечает проблематику:

«Над водой поднимались высокие, почти в рост человека, светло-зелёные заросли, обрызганные малиновыми бликами заходящего солнца. Отец повернул к ним лодку».

Природа делает каждого благороднее, лучше, чище, легче, милосерднее. А художественная литература, воссоздавая природу в слове, воспитывает в человеке чувства бережного отношения к ней.

«Прекрасный и яростный мир» Севастьянова. Мир произведений Анатолия Александровича многогранный, многоликий, он «прекрасный и яростный», как у Платонова. Его книги полны интересных, противоречивых зарисовок: «Зашуршали прошлогодние листья, и Росин увидел забавную лесную сценку. Впереди взрослая землеройка, размером с пару напёрстков, а за ней тянулись гуськом маленькие землеройки. Каждая держалась за шерсть впереди идущей, а первая за шерсть матери». В той же повести «Дикий урман» удивительная картина девственного леса, где глухарь не боится человека, «черёмуха цветёт только для себя, не сломана ни одна ветка; всё заливает пьянящий запах, смешанный с запахом кедров».

А вот смертельная схватка сохатого и волка: «Страх подхлестнул лося. Он помчался быстрее, но волк не отставал. Прыжок! Лязгнули зубы! Но в самый последний момент лось отпрянул в сторону, и это спасло его. Он развернулся задом к кусту и встал, прижав уши. Волк вновь бросился на него, но был сбит страшным ударом копыта в голову» («Лесной отшельник», гл.1).

А вот волчий закон (в прямом значении этого слова): «Сейчас он больше всего боялся встречи со своей стаей. В детстве его мать, старая волчица, разорвала своего маленького сына, когда тот заболел. Позже, когда волчата выросли, картечь охотника ранила сестру. Волоча задние ноги, она едва приползла к родной стае. Но ни отец, ни братья не приняли волчицу, которая не сможет наравне с ними охотиться и быстро уходить от опасности. Волчица-мать первой бросилась на раненую, и через несколько секунд стая навсегда избавилась от неё. Вот почему среди волков почти не бывает слабых».

Практически все произведения Севастьянова натуралистичны. Например, герои сборника рассказов «Лесные происшествия» живут в лесничестве, и перед ними проходит жизнь зверей и птиц, они наблюдают за животными и в трудное время помогают им. Каждый из рассказов этого сборника пронизан искренней любовью и заботой о природе, её обитателях. Но не всегда в нашей жизни мы бережём и ценим природу.

В этих рассказах раскрыта и другая сторона человеческой деятельности. У Севастьянова человеку отводится особое место. Витька Медведев, Вадим Росин, Фёдор Суров, Алексей, Олег - герои, близкие по духу автору. Это люди, влюблённые в природу, пытливые наблюдатели, исследователи. Это один полюс. На другом – варвары и браконьеры. Нет имени у браконьера в небольшой повести «Лесной отшельник», это символично. Лишён имени, лишён человеческого, гуманного начала. От такого «нечеловека» пощады не будет: «Только когда солнце позолотило шишки на верхушках елей, а одежда браконьера пропиталась потом, среди деревьев показался загнанный лось. Опустившись на снег, он повернул голову в сторону человека. Бежать он больше не мог. На ободранных о наст коленях краснело мясо и белели нити сухожилий. Глаза молящее смотрели на человека, но тот даже не заметил этих глаз. Он вскинул ружьё. Дрожали руки. Мушка никак не могла остановиться. В алчных глазах браконьера лось увидел: пощады не будет. В это время на соседней поляне затоковал тетерев. Он славил весну. Прошли морозы, метели. Скоро всё оживёт, зашумит, запоёт, зазеленеют берёзки! Лось попытался встать, но сил не было, и он тут же упал. Ему так не хотелось умирать. В отчаянье он смотрел по сторонам, будто ища защиты. Но кто мог сейчас заступиться за это безмолвное существо? Мушка браконьера наконец остановилась на голове лося, и с соседней поляны взлетел испуганный выстрелом тетерев…».

В повести «Зимовье на Тигровой» тигрица, у которой браконьеры бездумно расстреляли тигрёнка, мстит людям, но убивает совсем не тех, кто причинил её зло.

Во многих произведениях звучит настойчивый голос автора: «Люди! Будьте добры и милосердны! Умны и терпеливы! Бережно относитесь к тому, что вас окружает!».

Но вред природе наносит не только браконьерство, хотя браконьеры являются одними из главных разорителей сокровищниц флоры и фауны. Часто люди несознательно наносят вред животным, порой просто из-за неопытности, невнимательности. В одном из рассказов сборника «Лесные происшествия», «Не рви цепочку» мы можем увидеть подобную ситуацию на примере из жизни главного героя рассказов - Сашки, сына лесничего:

«Эти разговоры Сашка помнил. Помнил, как однажды нашёл гнездо утки. Раздвинул траву, чтобы лучше рассмотреть. По этой смятой траве гнездо нашла ворона и разорила его.

В другой раз подобрал на земле птенца. Думал, упал из гнезда. А это был слёток, которому уже пришло время расстаться с гнездом. Птицы кормили бы его и в траве. А в доме он погиб на другой же день. Отец говорил тогда: "Жизнь у них как цепочка, одно звено за другим. То он в гнезде должен смирно сидеть, а подрастёт - прятаться в траве или кустах. Ты взял его из травы и оборвал цепочку".

Мы часто по своей халатности поступаем так же, следуя своему любопытству, даже не пытаясь думать о последствиях своих поступков. Этот пример заставляет нас задуматься над нашими действиями. Это относиться не только к более внимательному и бережному отношению к животным, но и такому же отношению ко всему, что нас окружает. Природа учит нас. Одно неверное движение привело к разорению гнезда, смерти ещё не вылупившихся птенцов. То же самое происходит и при чрезмерном желании помочь, не разобравшись в проблеме.

Разве это не ситуация из жизни? Разве мы никогда так не поступали?

«Гончие и косолапые», или любимые герои Севастьянова. Говорить о Севастьянове невозможно, не привлекая его фотографий, журнальных публикаций в «Охоте и охотничьем хозяйстве», «Охотничьих просторах», текста его повестей и рассказов. Художественных произведений не так много, но они все очень интересны и основаны на наблюдениях опытного биолога, очень внимательного человека, талантливого художника слова. Есть ли связь между героями журнальных публикаций, повестей и рассказов? Попробуем проследить.

Медведи и Витька Медведев. Откроем вторую книгу альманаха «Охотничьи просторы» (1995г.). Здесь заметки А.А. Севастьянова о медведях.

Когда-то страсть увидеть живого медведя привела юного Севастьянова на Камчатку. Эти заметки как раз о камчатских медведях. Что же узнаёт читатель о любопытном, большом и непредсказуемом звере? «В камчатской тайге медведей, пожалуй, больше, чем в любом другом месте. Но оказалось, что многие жители здешних посёлков ни разу в жизни не видели живого медведя. Правда, они и не старались увидеть. Зачем они им? Другое дело охотники или фотоохотники – для них он один из самых желанных трофеев» («Охотничьи просторы» №2. 1995г., стр. 75).

В самом деле, природа открывает свои тайны и тайники только тем, кто этого страстно хочет. Упорству фотоохотника Севастьянова можно только позавидовать: «Никак не мог увидеть самих медведей. Даже глаза подпалил сверкающим снегом. Как будто песок в них попал. Три дня отсиживался в избушке и без тёмных очков уже не выходил… Караулил медведей у зелёной травы… Маскировался стенками из снежных кирпичей, которые вырезал большим ножом.

Солнце съело кирпичи, разрушились стенки, а ни один медведь так и не показался». И так день за днём, неделя за неделей. Другой бы на его месте отчаялся, охладел бы к этой затее. Но ни трудности, ни разочарования, ни даже страх не останавливают любознательного человека: «Какими бы делами ни занимался в тайге, фотоаппарат обязательно висел на плече. Мешает, неудобно, но зато есть надежда при случае сделать снимок. Случаи выдавались редко. Обычно медведи первыми слышали или чуяли людей и не попадались на глаза. Замечаешь: сомкнулась трава - и только тогда понимаешь, из-за травянистых джунглей смотрел медведь» («ОП» №2, стр. 78).

Та же страсть, мечта владела и главным героем повести А. Севастьянова «Мой знакомый медведь» Витькой Медведевым (автор не зря даёт своему герою именно такую фамилию!). Витька «мечтает стать биологом и изучать медведей в естественных условиях».

А начинается повесть с интересной зарисовки таёжного происшествия: «На склоне вулкана, в каменистой нише, лежала на спине медведица, придерживая всеми четырьмя лапами медвежонка, который урчал у неё на груди. Вдруг медведица услышала торканье лыж. Уронила с себя медвежонка, высунула морду из берлоги, лбом сдвинув снег, и увидела охотника. В белой накидке он шёл по синему снегу. Шёл прямо к ней. Она заторопилась, но охотник уже заметил мелькнувшую морду и приготовил ружьё. Подошёл, бросил в нишу комок снега. Медведица не выходила. Охотник снял лыжу и сунул её в берлогу, держа наготове ружьё. Медведица схватила лыжу зубами и с хрустом расщепила конец. Человек оторвал от накидки кусок белой тряпки, навернул на палку, поджёг и сунул в берлогу. Медведица вырвала палку и в клочья разорвала тряпку. Тогда охотник пошёл за берёстой, чтобы разжечь огонь побольше. И в это время медведица выскочила из берлоги и прыжками бросилась в гору. Резко, со звоном ударил выстрел. Медведица ткнулась в снег, но тут же вскочила и, обожженная пулей, ещё быстрее кинулась вверх. Около морды брызнула о камень вторая пуля. В берлоге заголосил медвежонок. Упав на колено, человек выхватил его, поднял над головой и начал бить, чтобы зверёныш своим криком вернул мать. Но вопли не вернули её.

Медвежонок фыркал, махал лапами, и охотник швырнул его в нишу. Но медвежонок успел зацепиться когтями за край и не спрятался в берлоге, а припустился бежать под уклон к берегу океана. На размягчённом солнцем снегу строчились его маленькие следы. Охотник поднялся на гребень, за которым скрылась медведица, и увидел: следы на махах шли ровно и далеко. Значит, рана нетяжёлая.

Он пошёл по следам медвежонка. Они привели к обрывистому берегу. Человек остановился в удивлении. Маленький зверёк, ещё никем не обученный, прошел по самой кромке обрыва и забрался на ветку кедрового стланика. А ветка висела над пропастью. Далеко внизу ворчал океан и скалил большие зубы прибоя.

Осторожно, выверяя каждый шаг, охотник боком стал приближаться к краю уступа, спиной прижимаясь к голой скале.

Медвежонок лежал с закрытыми глазами. Охотник дотянулся до него лыжной палкой.

Ремешок, в который продевают руку, надел на голову зверька и стал поворачивать палку, закручивая ременную петлю… потянул. Ветка гнулась, а медвежонок вцепился в неё когтистыми лапами и замер. Его дёргали за шею, но он даже не открывал глаз. Но когда охотник всё же сорвал его с ветки, рыжий бесёнок вдруг ожил – бился на конце палки, стягивая петлю, и раскроил себе надвое ухо…

Всё это произошло на Камчатке…А за многие тысячи километров, в небольшом посёлке на берегу Московского моря, мальчик слюнявил в это время палец и листал научную книжку, выискивая что-нибудь про медведей, которые казались ему самыми интересными животными на земле. И, конечно, не знал он тогда, что через несколько лет судьба сведёт его с медведем, у которого порвано ухо».

Отмечу, что медведи – любимые герои Севастьянова. В «Охотничьих просторах» вы прочитаете интересные заметки о медведях-рыболовах, медведях-помоечниках, медведях-попрошайках.

Здесь же находим фразу (открытие автора), которая повторяется в повести «Мой знакомый медведь»: «Они (медведи) быстро сообразили, что люди очень хорошо тренируются. Стоит подняться на задние лапы, сразу же летят конфеты, сахар, печенье».

Читателю полезно узнать и такую информацию о косолапых: «Кое-кто из туристов читал или слышал, что в некоторых национальных парках бывали случаи, когда такие вот привыкшие не бояться людей медведи вытаскивали туристов из спальных мешков, убивали, а то и съедали в зарослях».

Страх перед медвежьей непредсказуемостью испытывает на первых порах и Витька Медведев, оказавшись в зарослях гигантской травы. В учебнике написано, что одна из трудностей, с которыми сталкивается человек, изучающий животных, заключается в том, что животное боится наблюдателя. «А у меня двойная трудность, - подумал Витька, - ещё и наблюдатель боится животного». Нужно было громадное усилие воли, чтобы этот страх победить.

В альманахе «Охотничьи просторы» опубликовано много снимков из медвежьей жизни, правда, чёрно-белых. А в повести «Мой знакомый медведь» - трогательная история дикого медведя Рема и юного биолога Витьки Медведева.

Есть медвежьи страницы и в повести А. Севастьянова «Дикий урман», современной робинзонаде, как её называют исследователи. Два человека волею судьбы оказались в тайге. Отрезанные непроходимой тайгой от людей, без одежды, без пищи, без оружия, без спичек, они почти целый год вынуждены бороться за жизнь. Крайняя нужда: голод и холод – заставляют их охотиться на медведя, выслеживать его. Сцены эти и смешны, и трагичны:

- Слушай, а ты ничего не слышал про медвежью болезнь? – вдруг спросил Росин.

- Что за болезнь?

- Читал я, раньше на медведей так охотились. Ни ружья, ни ножа не надо. Выследил пасущегося медведя, подкрадись и загрохочи со всей силы по заслону от печки. Шарахнется перепуганный медведь в сторону. Пробежит немного и дохнет от этой самой медвежьей болезни: кровавого поноса.

Итак, один из любимых героев Севастьянова-писателя и Севастьянова-публициста – медведь, очень интересное, красивое, непредсказуемое животное.

Зита, Урман, Шельма, Букет и другие. Есть ещё одна любовь писателя Севастьянова - это собаки. Охотничьи собаки. О них он пишет в журнальных публикациях, они же непременные герои его повестей. Есть в одном из журналов «Охота и охотничье хозяйство» большая статья «Эпизоды собачьей жизни». Это история двух лаек: Зиты и Урмана.

Необычным было появление Урмана на свет: «Из берлоги высунулась медведица. Чуть запоздали выстрелы. Прыжок зверя, рёв собак, бесконечная стрельба… Медведица лежит на земле, но люди ещё не решаются подойти к ней.

А в стороне, на снегу, вытянув, как в прыжке, лапы, неподвижно лежала лайка. Под животом пятно крови. Если бы она не задержала медведицу, неизвестно, чем бы всё кончилось.

- Смотрите, что такое?! – крикнул один из охотников.

Внутренности, вырванные из лайки, шевелились. Это был щенок.

Егерь принёс его домой, вскормил из соски. Вот так и появился на свет Урман…».  

Урман был на три года старше Зиты, и она училась у него на охоте. Была такой быстрой, что успевала выхватить из корней норку, которую механическим щупом выгоняли из убежища. Небольшого росточка, она пролезала в норы, куда не протиснуться Урману.

И странно, среди жителей леса, на которых она так азартно охотилась, был у неё знакомый хорёк. По ночам, при свете уличного фонаря, они играли возле клумбы, как кошка с котёнком. Как подружились, никто не знал.

И у Урмана был лесной приятель или приятельница. Иногда по ночам удавалось видеть: Урман лежит на крыльце, а рядом, на перилах, сидит сова. Вместе слушают ночной лес. Урман насторожит уши, и сова повернёт в ту же сторону голову. Сова уловит какой-то звук, смотрит то на копну сена, то на Урмана. А тот не проявляет интереса: «Подумаешь мыши».

Обе собаки отчаянно смелые. Неоглядная смелость Урмана привела к трагедии: волк прокусил ему гортань. Ветеринар сказал: «Ничего не сделать: прокушена гортань. Не выживет».

«Дома Зита лизала ему шею, а он превращался в шар. Воздух при дыхании попадал под кожу, и Урман надувался всё больше и больше. Но всё обошлось, ветеринар ошибся. Прошло время, и он стал прежним рабочим псом».

Не менее интересны «художественные биографии» лайки Шельмы («Зимовье на Тигровой») и пса Букета («Мой знакомый медведь»). Не раз собаки спасали человека ценою своей жизни.

О собаках Севастьянов пишет одинаково интересно и в художественных произведениях, и в журнальных статьях. Но бесконечные потери привели его к грустному выводу: «Собак больше не завожу!».

Подводя итог своему небольшому исследованию, я могу с уверенностью сказать, что оно было сделано не зря. Я открыла для себя удивительный мир, о котором раньше даже не подозревала. Так тонко чувствовать природу, быть внимательным ко всем мелочам, а самое главное - писать о ней с такой любовью способен далеко не каждый. Читая произведения Севастьянова, ты погружаешься в мир дикой природы, вместе с героями преодолеваешь все трудности и преграды, встречающиеся на их пути.

Особенно нравятся его произведения мальчишкам: именно их захватывают охотничьи приключения. Но уверяю вас: разочарованных знакомством с Севастьяновым не будет.

Читаешь рассказы, повести А.А. Севастьянова и оцениваешь свои поступки, учишься добру, состраданию, выносливости, настойчивости, целеустремлённости.

О чём бы ни писал Севастьянов, всегда чувствуется его тесная связь с Тверской землёй, с родным посёлком, с родителями: Витька Медведев живёт в маленьком посёлке, недалеко от Московского моря, работает в тарном цехе (по описанию мы, конечно, узнаём свой Изоплит); Фёдор Суров, русский, проживший многие годы среди хантов, родом из Калининской области; мать Вадима Росина зовут Катерина – так же звали и мать Севастьянова. Рассматриваешь фотографии Анатолия Александровича и видишь родные пейзажи, знакомые лица…

Данная работа является лишь начальным этапом в исследовании, связанном с творчеством Анатолия Александровича. Каждая из глав заслуживает более широкого и детального рассмотрения. В ходе исследования мы познакомились с личностью автора, составили его краткую биографию и периодизацию творчества; выделили основные направления и рассмотрели каждое из них. Также был произведен краткий анализ произведений с выявлениям функций пейзажа в них.

Работа не претендует на звание законченного исследования. Её цель – показать насколько велик потенциал работы в данном направлении, также она может служить ознакомительным приложением при изучении творчества Севастьянова на уроках литературы или же при рассмотрении роли пейзажа и образа природы в литературном произведении. Презентация, прилагаемая к работе, будет являться органичным дополнением к работе. Она уже нашла свое применение и используется учителями изоплитовской школы, при знакомстве учеников на уроках литературы со своим знаменитым земляком. Возможно, кого-то из них заинтересует творчество писателя-натуралиста и в скором времени в свет выйдет не одно исследование, связанное с его именем.

Пожалуй, закончу свою работу стихами, сочинёнными ребятами нашей школы к юбилею писателя:

Мы благодарны Вам за встречу на Тигровой

И за глухой таёжный Тарьёган.

Мы поплывём в долблёнке снова

На дикий неисхоженный урман.

Мы будем ночевать в ключе горячем,

И вместо огурца мы корюшку съедим;

При виде бурого медведя не заплачем,

А медвежонка с рваным ухом мы в обиду не дадим.

Мы знаем тайны Шельмы и Букета,

Голубке (лошади) снесём конфет…

В день юбилея с края света

Примите изоплитовский привет…

 

Список используемых источников:

«Охота и охотничье хозяйство» №11, 1997; №9, 2001;№3,2008

«Охотничьи просторы», книга 2, 1995

Севастьянов А. А. «Дикий урман», М., «Молодая гвардия», 1986

Севастьянов А. А. «Мой знакомый медведь», М., Армада-пресс, 2001

Севастьянов А. А. «Лесные происшествия», М., «Детская литература», 1990