Назревало стихийное восстание в Свеаборгской крепости. Оно началось 17 июля и всколыхнуло революционный Кронштадт, где среди солдат и матросов 25-тысячного гарнизона оказалось много недавно мобилизованных рабочих, а также участников волнений в Либаве, Севастополе и на судах Каспийского моря. Большевики пытались удержать их от преждевременного восстания, но когда стало ясно, что сделать этого не удастся, они решили быть вместе с народом, организовать восставших и повести за собой.
Было принято решение: 19 июля в 11 часов ночи начать восстание в Кронштадте.
Минеры, саперы и солдаты электротехнической роты, где особенно заметно сказывалось влияние большевиков, начинали восстание: их задачей было овладеть фортом «Константин» и дать четыре выстрела — сигнал общего восстания. Тогда восстанут и другие части. В Петербурге к этому же времени приурочивалась всеобщая забастовка.
Столичная организация большевиков послала в Кронштадт нескольких партийных работников. Матросы нуждались в организаторах и пропагандистах, в людях, которые умеют написать прокламацию, найти конспиративную квартиру, поддержать связи со столицей.
Как профессиональный революционер приехал в Кронштадт и Порфирий Петрович Конаков. Он оказался в крепостном городе перед самым восстанием. К сожалению, о готовящемся выступлении стало через провокаторов-эсеров известно коменданту крепости, охранке, военному министру и министру внутренних дел, и они постарались принять меры: подбросили в крепость наиболее надежные части, вывезли и спрятали оружие, провели новые аресты.
Но восстание было назначено, и оно началось.
Белые ночи отошли, и когда Порфирий Конаков, Арам Тер-Мкртчанц и Константин Иванов около 11 часов вечера подошли к лагерям минной роты, было уже темно. Товарищи Конакова волновались так же, как и он.
Низенький, с шапкой жестких черных непокорно лежащих волос и такими же черными усами 23.-летпий Тер-Мкртчанц или, как его звали друзья, — Тер, был студентом 2-го курса Петербургского электротехнического института. Он родился па Кавказе, в Шуше, в семье чиновника. У себя па родине, в многострадальной Армении, он был свидетелем жесточайшей резни. Тер видел кровь близких и никогда уже не смог простить слугам царя, что они умышленно раздували национальную рознь. В Петербурге он стал деятельно участвовать в революционной работе. В Кронштадт Тер приехал после бурных событий в Петербурге. За участие в Петербургском совете рабочих депутатов он был арестован и только недавно, в июне, выпущен до суда на поруки. Арам выступал перед матросами и солдатами в лагерях, казармах, на судах. Узнав о готовящемся восстании, он решил остаться в Кронштадте.
Второй спутник Конакова внешне являлся полной противоположностью Теру — высокий блондин, спокойный, улыбающийся. Потомственный пролетарий, он работал на Обуховском заводе.
Те, кто с Конаковым был в это время в Кронштадте, говорили о Порфирии Петровиче:
- Молоденький социал-демократ, энергичный, ярый, неуравновешенный — сплошной комок нервов.
Сейчас всех троих объединяло одно стремление — поднять на борьбу с самодержавием наиболее передовых матросов и солдат в Кронштадтской крепости.
В лагерях минной роты, куда шли Конаков, Тер и Иванов, среди солдат находилось много бывших рабочих, призванных в армию. Большевистская ячейка устраивала собрания и беседы на самые волнующие темы текущей жизни, посылала своих агитаторов и в другие части. Руководил ячейкой унтер-офицер Семен Иванов. Он установил связь с приехавшим в Кронштадт Д.3. Мануильским и членом ЦК партии И. Ф. Дубровинским («Инокентием»).
Возле лагеря минной роты пришедшие встретились с младшим унтер-офицером Тихоном Герасимовым и рядовым Петром Виноградовым, хорошо известным представителю ПК Мануильскому.
- Надо подымать людей, — сказал Герасимов и, войдя в первый барак, крикнул:
- Вставай, одевайся, выходи с ружьями.
Солдаты одевались и с ружьями выходили на лагерную линейку. Но были и такие, что медлили.
- Зачем идти-то? — спросил один из минеров.
- Пора за дело браться, — горячо ответил Конаков. — Добудем народу волю и землю!..
Тер-Мкртчанц и Виноградов вместе с руководителем большевистской ячейки Ивановым тоже ходили по бараку и будили солдат.
Нужно было арестовать офицеров. Сначала, во время обхода лагеря, задержали дежурного, подпоручика Андреева, и отправили его под арест в сарай.
Тихон Герасимов с десятком солдат осторожно подошел к летнему офицерскому помещению. Там сидели поручики Сафонов и Сухов. Минеры открыли дверь и ввалились все сразу.
Кто-то потушил стоявшую на столе лампу, кто-то схватил офицеров за руки. Не хотелось минерам повторять то, что было при аресте командира 6-го понтонного батальона полковника Александрова и временно командующего крепостной минной ротой капитана Врочинского. Там офицеры выхватили оружие и были убиты.
Обезоруженные Сафонов и Сухов пытались уговорить минеров отпустить их.
- Мы должны добиться свободы и добьемся ее, - ответил им Тихон Герасимов. Федор Сильченков с товарищами отвел и этих офицеров и полковника Григорьева в сарай, под арест. Других офицеров задержали, когда они возвращались с прожекторных занятий на форте «Константин». Их подкараулил минер Яков Теканов с товарищами.
-По приказанию Центрального Комитета вы арестованы,- решительно объявил он.
Только поручик минной роты Беляев пытался оказать сопротивление при аресте, но удар прикладом живо успокоил его пыл, и поручик отправился под арест.
- К саперам! — крикнул кто-то, и все восставшие минеры двинулись к своим соседям по лагерям — солдатам саперной и электротехнической рот, также уже поднявшимся по тревоге.
Впереди был форт «Литке».
В дверь помещения дежурного по караулам постучали.
- Кто там? — спросил офицер.
- Караул окружен минерами! — послышался испуганный голос одного из караульных солдат.
Дежурный офицер кинулся к телефону.
- Штаб? Соедините со штабом! — закричал он.
Но провода были перерезаны.
Караул, состоявший из 9 человек, присоединился к восставшим.
В это время донесся шум приближающегося поезда. Все насторожились. Кто в единственном вагоне этого поезда — друзья или враги? Зачем поезд идет сюда?
Между тем поезд замедлил ход, остановился, из вагона вышли три телеграфиста. Минеры быстро окружили их и отняли предписание. Оказалось, что поезд выслан начальником инженерного управления за минерами и саперами; их вызывали в город для усмирения восставших матросов.
Тихон Герасимов усмехнулся:
- Вот как.
Виноградов был доволен:
- Значит матросы уже действуют? Хорошо! А мы понадобились для усмирения? Пусть ждут. Мы им с форта «Константин» пошлем подарок — сальный огарок.
Неподалеку раздался шум. Герасимов тихо скомандовал:
- Прячься...
Но оказалось, что это минеру латышу Оскару Пурвингу с товарищем удалось взломать погреб - ротный огнестрельный склад, и теперь они волокли два больших ящика с ружейными патронами.
- Довольны, братцы? — радостно спрашивал всех Пурвинг.
Кто-то из минеров предложил, было, выпустить пары из паровоза, чтобы по железной дороге нельзя было послать в город другие части войск для усмирения матросов. Но это предложение отвергли. Решили, что все сядут на поезд и двинутся прямо на форт «Константин». К тому времени число восставших выросло до полутораста человек. Надо попытаться выполнить то, что по плану восстания поручено минерам и саперам: занять форт и поддержать восстание огнем артиллерийских батарей и пулеметов.
Но тут восставших ждало первое разочарование: под прикрытием ночной темноты пушки и пулеметы были выведены.
Трудно без пушек и пулеметов надеяться на захват сильного крепостного сооружения, где гарнизон состоял из двух рот артиллеристов. Но восставшие пошли на риск.
Поезд двигался по длинной дамбе, соединявшей Косу с фортом. Показалась будка часового. Восставшие налетели лавиной, опрокинули будку, отобрали патроны у часового и оказались внутри форта. Было около часу ночи 20 июля 1906 года.
В комнату командира 16 роты Кронштадтской крепостной артиллерии вбежал поручик Савицкий, а за ним вестовой Павликов.
- Пришел поезд.
- Бунтовщики.
Капитан Анисимов быстро направился к роте, но увидел бежавшего навстречу ему поручика Заркевича. Еще издали он кричал:
- За мной гонятся солдаты с винтовками!
Анисимов повернул обратно. Заркевич догнал его, и они подбежали к телефону. Анисимов сорвал трубку:
- Немедленно... коменданта крепости.
Прошла минута. На другом конце провода отозвался комендант Кронштадта полковник Беляев.
- На «Константине» бунт, — только и мог сказать Анисимов. Затем наступила тишина. Это Тихон Герасимов оборвал провода. Анисимов и Заркевич были арестованы солдатами крепостного пехотного батальона и посажены в сарай у пристани.
Но было уже поздно. Сигнал тревоги коменданту дан. И сразу привели в действие части, подготовленные командованием крепости на случай возможного восстания. Прежде всего на мятежный форт была послана пехота. На «Константине» об этом ничего не знали. События там продолжали развиваться.
