Кузнецовы известны как род промышленников и купцов-старообрядцев с начала XIX века Фамильное дело было начато в 1810 году со строительства в городе Гжель небольшого фарфорового производства. В 1835 году была заложено мощная фабрика в городе Дулево Владимирской губернии. Дело Кузнецовых неуклонно растет во второй половине XIX века. К его концу гжельский и дулевский фарфор становятся всемирно известными марками.Расцвет дело Кузнецовых приходится на период деятельности Матвея Сидоровича Кузнецова.Родившемуся 2 августа 1846 года младенцу семьи Кузнецовых при крещении строго по святцам - на восьмой день было дано имя Матфея в честь апостола, избранного по жребию и причисленного к двенадцати вместо Иуды-предателя. Родители и церковь выбрали имя, как будто услышав свыше, что новорожденному предстоит быть «апостолом фарфорово-фаянсовой промышленности России и прожить земную жизнь в благочестии, достойно, во славу Господа Бога и российского народа и Родины.Рано осиротев, Матвей находился под патронажем родственников, получил хорошее воспитание, окончил Рижское коммерческое училище и на Рижской фарфоровой фабрике прошел технологическую практику по производству фарфора.Став в 1864 году по духовному завещанию отца своего Сидора Терентьевича полноправным владельцем всей недвижимости Матвей возглавляет «Товарищество по производству фарфорово-фаянсовых изделий М. С. Кузнецова» и вместе с братьями настолько успешно ведет дело, начатое предками еще в 1810 году в городе Гжель Московской губернии, что не только расширяет, но и завершает полную монополизацию его. Потомственному Почетному гражданину Матвею Сидоровичу присваивается титул Поставщика Двора Его Императорского Величества. Он также удостаивается звания «коммерции советник». Успех «Товарищества» и популярность его главы растут по всей империи и выходят за ее пределы.
В 1865 году Матвей Сидорович женился на дочери купца 1-й гильдии Надежде Вуколовне Митюшиной, брак их был счастливым, дети, получив необходимое образование, включились в дело отца.Древнерусская духовность, благотворительность, меценатство, общественная деятельность составляли его образ жизни. Матвей Сидорович был гласным Московской городской Думы, выборным Московского биржевого общества, членом ряда благотворительных обществ: общества попечения о раненых и больных воинах; московского общества детских приютов; пятигорского благотворительного общества. И список этот далеко не полный. Кроме того, Матвей Сидорович был попечителем Народной стрекаловской столовой на Хитровом рынке. Последние годы жизни он возглавлял Совет Московской старообрядческой общины Рогожского кладбища. В Совет входили и его сыновья: Николай, Сергей, Александр и Георгий. Кузнецовы жертвовали большие суммы на нужды общины. Были учреждены стипендии имени Матвея Сидоровича для призреваемых в богадельне в размере 2 тысяч рублей в год; стипендия обучающимся в Старообрядческом институте Рогожского кладбища - 15 тысяч, а также две стипендии в размере до 4 тысяч рублей имени Сергея Васильевича и Пелагеи Сидоровны Балашовых, бывших опекунов Матвея Сидоровича. Кроме того, ежегодно от наследников Матвея Сидоровича поступало в неприкасаемый капитал Московского Духовного Совета по 10 тысяч рублей.
В возрасте 24 лет, совсем еще юношей, Матвей Сидорович основывает фаянсовую фабрику на Слобожанщине, сначала в селе Байрак, а затем в селе Буды, купив у помещика Т. Г. Котляра здание винокуренного завода. Для быстрого освоения новых объектов Матвей Сидорович просил специалистов и квалифицированных рабочих с действующих заводов переселиться на новые места. И началась добровольная миграция из родных мест: Санкт- Петербурга, Москвы, Подмосковья, Твери, Риги - на Слобожанщину, в глухой хутор, затем в деревню Буды, затем в Славянск Изюмского района. Мигрировали прежде всех старообрядцы по призыву своего единоверца. Вера в Бога, вера в слово хозяина и в благородство его дела не останавливала их ни перед какими трудностями.Товарищество продолжает совершенствовать производство, строить новые фабрики. Одновременно возводятся культовые, бытовые, культурные и учебные сооружения. Так, при фабриках построены три церкви, два молитвенных дома, пять школ, пять больниц, библиотек - по одной при каждом заводе. Зоны застроек выбираются в благоприятных экологических условиях; земли, принадлежащие фабрикам, объявляются безалкогольными.К началу. XX века в товарищество входило семь оснащенных по последнему слову техники фабрик. Они были расположены в таких городах, как Рига, Харьков, Рыбинск. Объемы производства составили почти половину общего по России. Кузнецовский фарфор имел сбыт не только на территории Российской империи, но и за рубежом. Постоянными экспортерами кузнецовской продукции выступали Румыния, Турция, Персия, Афганистан.
Особенно плодотворной оказалась деятельность М.С. Кузнецова в селе Кузнецово Тверской губернии, нынешнем Конаково. В отличие от предыдущего владельца местного фаянсового производства, немца Ауэрбаха, Кузнецов поставил дело на более серьезный уровень. Помимо производственных площадей он выкупил землю под предприятие, окрестные леса и села. На место старых деревянных сараев-цехов были выстроены мощные каменные здания, вместо лошадиной тяги установили паровые машины. В селе стали появляться дома для рабочих, заводские магазины и лавки. Год от года развивалась социальная инфраструктура. Неподалеку от предприятия была выстроена начальная школа для детей рабочих. В.ней был открыт класс для особо одаренных, детей. Вскоре на деньги Кузнецова было выстроено здание библиотеки. Многие старожилы сегодня рассказывают, что такой библиотеки больше не было ни в одном селе тверской земли. Местные дети особенно любили посещать библиотеку. В холле здания стояло большое чучело медведя. Ребята здоровались с ним за лапу, а затем шли брать учебники и книжки. Большой популярностью пользовался ботанический сад, построенный на средства Кузнецова. В нем росли экзотические деревья, привезенные со всех уголков нашей некогда необъятной Родины и из-за рубежа. Отметим, что ботанический сад действовал и в советское время. Там проводились уроки биологии и ботаники, его посещали ученики всех школ города. После Великой Отечественной войны сад был вырублен. На его территории сегодня находится пустырь. Среди других зданий, построенных в Конаково стараниями именитого предпринимателя, можно также назвать кинотеатр. Он построен, в 1912 году по проекту столичного архитектора Патураева.Однако настоящей жемчужиной в художественном ансамбле города стал храм Русской православной старообрядческой церкви. Она была освящена в 1912 году. В ней находился уникальный по своим художественным качествам и использованным материалам фаянсовый иконостас. Всего фабриками Кузнецова было изготовлено восемь подобных иконостасов. До нашего времени дожили только два - один находится в чешском городе Карловы Вары, другой сохранился чудом в селе Голенково Селижаровского района Тверской области. Лучший же из иконостасов погиб во время уничтожения конаковского храма в 1936 году.
Хотя работы на фаянсовых производствах считались достаточно тяжелыми, российские рабочие с уважением относились к Матвею Кузнецову. Здесь уместно привести яркий рассказ Анны Осиповны Назаренко, потомственной фаянсовщицы, рассказ, передающийся из уст в уста, от поколения к поколению: «...к его приезду мы готовились, наводили порядок, чистили и принаряжались сами. Ожидали приезда на площади возле церкви. Карета останавливалась у ограды, и из нее бодро, с улыбкой выходил молодой, красивый, бородатый, как все старообрядцы, Матвей Сидорович. Здоровался с нами и направлялся на молебен в церковь. После молебна мы шли за ним по аллее к заводу. На его приветствие все встречавшиеся отвечали глубоким поклоном. На территории завода давался хороший обед для всех, и каждый получал на память золотую монету достоинством в пять рублей. На таких встречах каждый рабочий или служащий мог свободно обратиться к хозяину по любому вопросу».К сооружению храмов, да и просто домов Матвей Сидоровичпривлекал высококвалифицированных архитекторов: москвича Ф.О. Шехтеля, харьковчанина В.Х. Немкина и других. Его товарищество постоянно расширяет ассортимент, быстро реагирует на все общественные и социальные события в стране и мире, выпускает продукцию, нужную и доступную всем, от императорского двора до заводского рабочего. Кузнецов выполняет огромные заказы церкви, выпуская фарфоровые иконостасы, оклады, церковную утварь, изразцовые камины...
Об успехах товарищества можно судить хотя бы по перечню наград, призов, полученных на различных ярмарках, выставках, аукционах в стране и за рубежом. Вот наиболее значительные из них: 1870 г. - мануфактурная выставка, золотая медаль; 1872 г. - Московская политехническая выставка, Государственный герб и Большая золотая медаль; 1882 г. - Всемирная выставка в Париже, Большая золотая медаль; 1890 г. - Туркестанская сельскохозяйственная и промышленная выставка в Ташкенте, Большая золотая медаль; 1891 г. - Среднеазиатская выставка в Москве, золотая медаль; 1893 г. - Всемирная выставка в Чикаго, высшая награда - Бронзовая медаль; 1903 г. - Международная выставка в Реймсе (Франция), Гран При.Известно, что Тверской музей фарфорово-фаянсового производства посетил Великий князь Владимир Александрович, а министр финансов С.Ю. Витте - фабрику в Дулове. Высоких наград был удостоен и сам глава товарищества. Матвей Сидорович награжден орденами Св. Станислава III степени, св. Анны III степени и орденом Почетного Легиона (Франция). При таких головокружительных успехах, личной славе и богатстве он оставался скромным, отзывчивым, глубоко верующим христианином, отцом большого семейства.
Матвей Сидорович имел семерых сыновей. Все они активно участвовали в семейном деле. Двое из них, Сергей и Никола, были товарищами председателя общины Рогожского кладбища (центра российского старообрядчества), а Георгий усердно трудился в должности председателя комиссии по строительству Московского старообрядческого учительского института.
Умер Матвей Сидорович Кузнецов 9 февраля 1911 года. Как писали тогда газеты, «отпевание в переполненном молящимися храме Рогожского кладбища совершали архиепископ Московский Иоанн, епископ Петроградский и Рязанский Александр и епископ Одесский и Балтский Кирилл в сослужении с другим духовенством, при большом хоре певчих».Память об этом знаменитом человеке пытались стереть в течение долгих лет.
В годы советской власти селу Кузнецову, лишь случайно совпавшему по названию с фамилией «фаянсового апостола», было дано новое название. Имя Матвея Сидоровича старательно вымарывалось из документов и исторических книг. Даже в последние годы о личности Кузнецова стараются не вспоминать. Посетители современных кладбищ могут лицезреть бронзово-мраморные некрополи, посвященные «ворам в законе», «криминальным олигархам» и «браткам», однако никто не знает, где сейчас находится могила великого русского предпринимателя. Увы, место упокоения Матвея Кузнецова утеряно. Видимо, нам и всему нашему обществу не нужен такой тип предпринимателя. Нам больше не интересен «светлый самородок, практический ум, вовремя уловивший значение дела своего для России…
Чистяков Г. Фаянсовый «Апостол» России // Караван +, 2002. – 11 декабря.
Высокий стиль Матвея Кузнецова. Модерн появился в России в 1890-е годы. Подвергавшийся в советском искусствоведении гонениям, этот высокий, сложный, неоднозначный стиль провозгласил своим прообразом живую природу, отказавшись от четких архитектурных форм, которые были присущи его предшественникам. Он, однако, использует элементы символики прошлых эпох — русского, испано-мавританского стилей, готики, переосмысливая их по-своему, привнося мистическое содержание и романтический порыв. Сложная символическая орнаментика особенно удачно использовалась в декоративно-прикладном искусстве, для которого особенно характерны текучесть объемов и форм, асимметрия, разнообразие и сложность пластических решений. Сложилась и характерная именно для модерна цветовая гамма — наиболее любимыми были оттенки зеленого, розового, лилового. Модерн привлек внимание замечательных русских художников — ему отдали дань Александр Бенуа, Евгений Лансере, Лев Бакст, Михаил Врубель. Проявился этот стиль и в художественных изделиях, причем так, что сейчас мы можем говорить о кузнецовском модерне как о самостоятельном, очень своеобразном явлении.
Изделия завода Матвея Кузнецова представляют собой высочайшие образцы декоративно-прикладного искусства своего времени, однако имена тех, кто создавал эти замечательные вещи, к сожалению, неизвестны. По заводским документам можно, конечно, выяснить, кто именно работал на заводе. Это простые русские фамилии, и их очень много. Но невозможно привязать эти фамилии к какой- то конкретной вещи, тем более что любой образец — плод коллективного труда: один мастер лепил форму, второй делал рельеф, третий расписывал, четвертый покрывал позолотой. Поэтому изделия завода связаны прежде всего с именем его хозяина — Матвея Кузнецова. Кузнецов был одним из самых крупных производителей отечественного фарфора и фаянса. Не случайно ему было дано право маркировать свои изделия государственным гербом. В циркуляре столичного губернатора говорилось, что «изображение государственного герба является самою высокою наградою, которая имеет особую ценность не только в глазах фабрикантов и торговцев, но и в глазах громадной массы потребителей, весьма часто по своей неосведомленности судящих о качестве изделий не по внутренним их достоинствам, а по внешним знакам их отличий на вывесках, этикетках...». Знаков отличия у продукции Кузнецова было много. Право маркировать ее государственным гербом было присуждено в 1872 году Всероссийской художественной и промышленной выставкой в Москве. В 1889 году на Всемирной выставке в Париже Кузнецов единственный из русских промышленников получил большую золотую медаль, на Всемирной выставке 1893 года в Чикаго он получил бронзовую медаль — высшую награду этой выставки. Еще одна парижская Всемирная выставка, уже в 1900 году, принесла Кузнецову наивысшую награду — он лично получил орден Почетного легиона французского правительства за качество изделий, за разнообразие ассортимента, предприимчивость, новый поход к промышленному производству художественного товара.
Новшеств у Кузнецова было много, он постоянно усовершенствовал свои фабрики, разбросанные по всей России, в том числе и тверскую. Добиваясь наилучшего качества, сырье он выписывал из-за границы, поскольку отечественное по многим параметрам не подходило для новейшей иностранной техники, которой были укомплектованы его предприятия. Основное сырье — глина, та самая, из которой делался знаменитый веджвудский фаянс, — закупалось в Англии. Полевой шпат он выписывал из стран Востока, преимущественно из Индии. Надо сказать, что использование ярко-синих красителей, так называемой кобальтовой сини, могли позволить себе только очень крупные и очень богатые предприятия — заводы Гарднера, Попова, Кузнецова. Сам факт использования в производстве кобальтовых красителей уже многое говорил о благосостоянии завода, поскольку в те времена кобальт стоил дороже золота.
Одним из первых в России Кузнецов стал использовать для декорирования своих изделий деколи — своего рода переводные картинки, которые делала немецкая фирма «Нистер». Они наносились механическим способом, что удешевляло производство. По меркам того времени это были достаточно большие серии, несравнимые, однако, с современными, поэтому сейчас эти вещи считаются раритетами.
Кузнецов вводил в производство множество технологий, ускоряющих процесс декорирования и удешевляющих продукцию: на его заводах применялись печать, шелкография, трафарет. Модернизировались и другие процессы — к примеру, в 1909 году на заводе появился туннельный горн системы Фужерон для обжига фаянса — техника по тем временам суперсовременная. И сам Кузнецов, и его помощники досконально знали и экономику, и технологические процессы, были отменными знатоками самого материала и техник его декорирования. И какие бы противоречивые стилизаторские опыты ни позволяли себе художники, технологическое исполнение всегда было безупречным, изделия Кузнецовского завода отличало прежде всего высочайшее качество. В основе своей фарфор имеет каолин — высококачественную мономинеральную белую глину, именно от нее зависят белизна и звонкость черепка. Изобретатели фарфора, китайцы, говорили, что при ударе палочкой он должен звучать как музыкальный камень нефрит. Именно по этому звону определяли качество. В древности, кстати, фарфору приписывались волшебные свойства: считалось, например, что яд, налитый в фарфоровый бокал, изменяет окраску — в том числе и это обусловило его популярность. Существует несколько разновидностей фарфора. В Англии делали костяной фарфор — добавляемая к каолину жженая кость придавала изделию желтоватый оттенок. В состав французского мягкого фарфора входили клей и даже мыло — из-за этого он становился более мягким и пластичным, хотя и менее долговечным. Существовал еще париан, он же бисквит — не глазурованный фарфор особого состава, парианом его называли из-за сходства с паросским мрамором — ему были присущи легкий глянец и благородный желтоватый оттенок. Из этого матового фарфора делали главным образом декоративную скульптуру. Производил Кузнецов еще опак — непрозрачный фарфор, который можно считать высшим сортом фаянса, а также и собственно фаянс, который тоже делался из высококачественного сырья, но имел более грубый, крупнозернистый черепок, был более дешевым и долговечным.
Художники Кузнецовского завода блестяще владели если не абсолютно всеми, то большинством из известных в то время техник декорирования фарфора и фаянса. Одна из самых распространенных - это работа с очень сложным использованием разнообразных глазурей. Глазурь, или цветная полива (на Руси ее в древности называли муравой), по сути, представляет собой стекло со сложным химическим составом. В зависимости от состава и от режима обжига она приобретает разные цвета: примесь окиси марганца придает изделию коричневый или фиолетовый цвет, медь — зеленый, кобальт - зеленовато-голубой, олово - бирюзовый. Опять же в зависимости от особенностей обработки глазури бывают прозрачные, глухие, матовые, потечные, люстровые, кракле. Люстровый декор представляет собой богатый набор металлических и перламутровых переливов, своего рода радужную пленку — кузнецовские мастера использовали этот прием очень деликатно, облагораживая изделия. Глазурь кракле стала очень популярной в начале XX века — двойной обжиг позволял создать сеть мелких трещин (эта техника использовалась также в стекольном производстве). В связи с модой на восточные мотивы популярна также была селадоновая глазурь, голубовато-зеленая, цвета морской воды — этот оттенок называли еще китайским селадоном, поскольку он напоминал оттенки нефрита. Кроме того, в декорировании широко использовалась позолота, или, как говорили в то время, золочение: на изделие наносили либо сухой порошок, либо жидкое золото — эта сложная и дорогая техника называлась глянцгольд. Но самой популярной была традиционная надглазурная и подглазурная роспись. Последняя, конечно, более долговечна — краска, закрепленная глазурью и обжигом, практически не смывается. Однако особенно ценилась надглазурная роспись, более сложная, поскольку очень трудно работать кисточкой по скользкой поверхности. Такая техника давала необыкновенное колористическое богатство, позволяла использовать множество тонких и нежных оттенков и полутонов, которые при обжиге неизбежно терялись. В этой экспозиции собраны не просто красивые вещи. Технологические тонкости их изготовления интересны сами по себе, изучение их чем-то сродни разгадыванию кроссворда. Дело в том, что технологические секреты кузнецовских мастеров, вроде бы, известны, давно описаны и опубликованы, но русский мужик всегда отличался своеобразным чувством юмора. Некоторые мастера зашифровывали свои изделия, делая один материал похожим на другой. Во многих коллекциях, например, есть вазы, которые считаются фарфоровыми, но при ближайшем рассмотрении оказываются стеклянными. И наоборот. Есть фарфор, практически не отличимый от дерева. В определенные периоды модно было декорировать вещи так, чтобы было невозможно понять из чего они выполнены, к тому же русский человек вообще любит загадки: только в России существовала, например. «шутейная посуда». У Кузнецова выпускались кружки «напейся — не облейся»: налитая в них жидкость, когда кружку подносили ко рту, выливалась из дырочек в крышке — на радость окружающим. Были и кружки с намертво припаянной крышкой. Такие забавы — специфика русского характера: трудно себе представить, чтобы таким образом развлекались педантичные немцы или чопорные англичане. Русское же крестьянство и мелкое купечество такие шуточки очень ценили и «шутейную посуду» раскупали с удовольствием. Выпускались на Кузнецовском заводе также вещи вполне практичные, но в наше время уже забытые. Сто лет назад широко использовались, например, песочницы, ароматницы, письменные приборы, паштетницы, сонетки — специальные колокольчики для вызова горничной, которые вешались в каждой комнате. Очень удобны при сервировке стола были бутылочные передачи, а также передачи для специй.
Сейчас жизнь меняется, и некоторые из этих вещей постепенно возвращаются в наш быт. Наши предки умели и любили жить красиво, уютно, с изяществом и комфортом — и этому нам не грех у них поучиться.
Автор: Зимина Наталья
Матвей Сидорович Кузнецов – король русского фарфора. Родоначальником династии Кузнецовых был Яков Васильевич, владевший в начале XIX в. кузницей в деревне Речице. Крепкий, оборотистый хозяин уверенно шел к заветной цели собрать капитал и завести свое дело. В 1810 г. на краю деревни Гжель заполыхали трубы первых двух горнов его фарфорового завода. Вскоре главой предприятия стал сын Якова Васильевича — Терентий Кузнецов, фамилия которого утвердилась от профессии отца. Унаследовав также ум, смекалку, деловую хватку, он начал энергично расширять дело. На купленной у помещиков Сарычевых земле, близ деревни Ликино, он заложил новый фарфоровый завод. В 1832 г. было начато строительство еще одного завода — в Дулево Владимирской губернии. В 1851 г. Терентий Яковлевич перекупил у владельца Сафронова в деревне Короткове налаженное фарфоровое производство. Сын Терентий — Сидор Терентьевич, став после смерти отца хозяином, закрыл производство в Короткове и перевел лучших мастеров на свой завод в Дулево. Кроме того, несколько ранее, в 1843 г., когда Сидор Терентьевич был еще подручным у отца, они основали в Риге фарфорово-фаянсовый завод, приносивший Кузнецовым немалые доходы. Другой член клана - Матвей Терентьевич, прошедший выучку на своей фабрике в Риге и в Коммерческом училище, стал достойным продолжателем семейных традиций.
1864 г. был важнейшим рубежом в истории династии Кузнецовых. Владельцем всех заводов стал наиболее талантливый представитель семьи — Матвей Сидорович Кузнецов. Одним из основных конкурентов М.С. Кузнецова был Л.Я. Ауэрбах, который в селе Кузнецове (ныне город Конаково) владел первоклассным фарфоровым заводом, продукция которого неоднократно удостаивалась высших государственных наград. В 1870 г. этот завод был куплен М.С. Кузнецовым. Существует легенда, согласно которой в село Кузнецово однажды пришел мужик в лаптях и армяке, который потом оказался владельцем расположенного там фарфорового завода. Но это была только легенда. В 1870 г. М.С. Кузнецов был очень богатым человеком, одевавшимся по моде своего времени. Присоединив к своему делу завод А.Я. Ауэрбаха, М.С. Кузнецов провел его полную техническую модернизацию. Он установил три новых паровых котла, завел паровые машины. Вдвое выросло число рабочих. При этом новый хозяин бережно относился к высококвалифицированным кадрам завода Ауэрбаха. Он широко использовал их знания и опыт на реконструированном предприятии. На примере организации производств этого завода видна основная тенденция деятельности Кузнецова. Она заключалась в удачном слиянии преимуществ промышленного производства с лучшими традициями парадного ремесла.
К концу XIX в. Кузнецову принадлежало 18 фарфоровых и фаянсовых фабрик в разных городах Российской империи, в том числе в Дулево, Кузнецове, Риге, Рыбинске, Харькове и других городах. В 1889 г. все заводы были объединены под эгидой «Товарищества производства фарфоровых и фаянсовых изделий М.С. Кузнецова». На территориях, принадлежавших товариществу, была запрещена продажа водки, но открывались школы, больницы, рисовальные классы, приюты для престарелых рабочих, церкви. Победа Кузнецова была еще не полной. Сохраняло свою независимость и продолжало успешно функционировать одно из лучших фарфоровых предприятий России — завод Гарднера в Вербилках. Между двумя магнатами началась ожесточенная борьба, активной стороной в которой был М.С. Кузнецов. Под его натиском фабрика Гарднера оказалась на грани краха. В апреле 1802 г. М. С. Кузнецов купил у последней владелицы завода — Елены Николаевны Гарднер — сам завод с 800 десятинами земли за 288000 рублей. Кузнецову достались вся документация, фабричные формовые модели, рисунки, торговый знак фирмы «Гарднер». С этого момента М.С. Кузнецов стал монополистом всего частного производства фарфора в Российской империи. Оставшиеся частные заводы уже не могли являться опасными конкурентами. Но их судьба была предрешена. В 1892 г. М.С. Кузнецов прибрал к своим рукам Славянский фарфоровый завод в Харьковской губернии. Уже перед I мировой войной в 1911 г. М.С. Кузнецов поглотил товарищество фарфоровых заводов Мальцевых в г. Жиздра (ныне Калужская область). Так сложилась грандиозная империя фарфора - уникальное явление в истории русской промышленности и культуры конца XIX — начала XX вв. Единственный завод, который он не смог включить в cвое товарищество, был Императорский фарфоровый завод в Санкт-Петербурге (ныне завод имени М. Ломоносова), который был государственной собственностью. О масштабах производства на заводах М.С. Кузнецова говорит хотя бы такая цифра. В конце XIX в. они выпускали продукции на 7249000 рублей в год. По масштабам цен того времени это была колоссальная сумма. Помимо высококачественного фарфора и фаянса М.С. Кузнецов выпускал другие керамические изделия — изразцы для печей, изоляторы для электропроводки. За относительно короткий срок М.С. Кузнецов насытил русский рынок фарфором отечественного производства. Он понял основной закон рыночных отложений — в конкурентной борьбе побеждает тот, кто сможет выпускать массовую продукцию высокого качества по относительно низким ценам. Императорский же фарфоровый завод в Санкт-Петербурге, обслуживавший узкие круги высшего света, несмотря на постоянную финансовую поддержку правительства, к началу XIX в. испытывал значительные экономические трудности.
Став монополистом на рынке, М.С. Кузнецов диктовал оптовые и розничные цены. Он хорошо понимал, что если его товар будет поступать к покупателям через торговых посредников, то они ничего не производя, будут накручивать цены. Для реализации своей продукции Кузнецов создал 15 постоянных торговых центров в Петербурге, Москве, Одессе, Харькове, Варшаве и других городах. В категории современной политэкономии товарищество М.С. Кузнецова можно назвать синдикатом, который объединял производство и продажу своей продукции.
Кузнецовский фарфор перешагнул российские границы. Он проник в Персию, Турцию, на Балканы, вытесняя фарфор Западной Европы на Ближнем Востоке. Сегодня, когда фарфор с маркой М.С. Кузнецова считается предметом роскоши, трудно представить, что в свое время он был рассчитан на покупателей средней руки: обеспеченных крестьян, горожан, чиновников, представителей духовенства. Успех продукции заводов Кузнецова был обусловлен не только ее высоким качеством и относительно небольшой ценой. Дизайнеры завода чутко реагировали на вкусы своих будущих потребителей и тщательно следили за их изменениями. Они решили сложнейшую задачу, возникшую перед мастерами прикладного искусства эпохи фабричного производства, — как совместить стандартизацию тиражированной на фабрике продукции с сохранением уникальности изделий, созданных руками ремесленников. Создавая новые образцы продукции, художники заводов М.С. Кузнецова заранее учитывали национальные и социальные вкусы покупателей, которым продукция предназначалась. Так фарфоровый завод в Рыбинске, работавший на азиатский рынок, применил в орнаментах восточные мотивы. Выпускали партии фарфора и фаянса специально для крестьян, для горожан. Отдельные партии высшего класса имели скорее рекламный, чем коммерческий характер. О феноменальных успехах М.С. Кузнецова до сих пор ходят многочисленные легенды. Конечно, не следует полностью исключать момент случайности, удачи, которая сопутствовала этой семье. Однако М.С. Кузнецов обладал исключительными личностными качествами, которые и породили эти легенды. Огромная энергия, целеустремленность и требовательность, сочетавшиеся с определенной гибкостью при выходе из сложных ситуаций, обеспечивали ему достижение поставленных задач. М.С. Кузнецов в полной мере обладал чувством нового; умел предвидеть направление, в котором должны были развиваться те или иные события. Он умел ценить деловые качества своих рабочих и служащих, выдвигал талантливых и одаренных, ибо понимал, что успех его фирмы зависит от труда работавших на заводе русских людей. Размышляя над феноменом Кузнецова, корреспондент газеты «Варшавский дневник» писал в 1888 г. по поводу открытия в столице Польши магазина этой фирмы: «Чем же объясняется такое широкое развитие фарфоро-гончарного производства, которому высокочтимый Матвей Сидорович посвятил всю свою энергию и деятельность?.. Тем, прежде всего, что светлый самородный практический ум Матвея Сидоровича понял и оцепил эту отрасль производства, в которой ремесло соединяется с искусством и в которой нельзя уйти вперед и отличиться, если при совершенном знании технической части нет изящного вкуса, свойственного артистам».
Слава кузнецовского фарфора была всемирной. Золотые медали на Всемирных выставках 1889 и 1896 гг. в Париже, Гран-при на выставке в Реймсе в 1908 г. и Льеже 1905 г. говорят о мировом признании высочайшего уровня русского фарфора. Успешное участие в Московской политехнической выставке 1872 г. и Промышленной выставке 1872 г. принесли М. С. Кузнецову почетное право ставить на своих изделиях Государственный герб России. За заслуги перед отечеством и обществом был награжден орденами Станислава и Владимира двух степеней, Святой Анны, а также орденом Бухарской звезды, Французским кавалерийским крестом, орденом Почетного легиона. Он состоял членом многих благотворительных учреждений, гласным московской Городской Думы, имел звание Коммерции советника. Однако память о М.С. Кузнецове хранится не в чинах и званиях, которые он получал при жизни. Многие из основанных им фарфоровых заводов успешно работают в наше время, а его фарфор и сегодня радует глаз, его красота не подвержена старению.
Источник: Сапунов Б. Матвей Сидорович Кузнецов – король русского фарфора //Заря
В России конца XIX — начала XX веков заводы «Товарищества производства фарфоровых и фаянсовых изделий М.С. Кузнецова» в Риге, Дулево, Новгороде, Вербилках и другие были основными производителями относительно недорогого фарфора для широкого потребителя. Матвей Сидорович Кузнецов — талантливый, предприимчивый промышленник — поставлял фарфор по всей России. Он не просто продолжил дело своего отца и деда, а вывел его на качественно новый уровень — значительно увеличил мощности заводов, доставшихся ему по наследству, приобрел новые, расширил ассортимент, рынки сбыта, успешно конкурировал с европейскими и восточными производителями фарфора. Основал «семейное дело» прадед Матвея Сидоровича — Яков Васильевич Кузнецов — деревенский кузнец. Крестьяне приезжали к нему подковать коня, купить ось к телеге, косу, топор, грабли... Проезжие порой останавливались на ночлег — тоже «статья дохода». Чего только не болтали злые языки, когда Яков Кузнецов начал ставить сруб на берегу реки Дорки, почти у самого края деревни Гжель: ограбил, мол, и убил постояльца — богатого купца... Вскоре к дому начали подъезжать подводы с глиной, кварцем, шпатом: в 1810 году это был уже небольшой кустарный фарфоровый заводик. Два года спустя его возглавил сын Якова — Терентий. Решив расширить отцовское производство, он построил новый завод — в Дулево Владимирской губернии. В 1832 году производство с сортировочным цехом, складом, живописной мастерской было введено в действие. На этом предприимчивый хозяин не остановился: неподалеку, в селе Коротково, находилось отлично налаженное фарфоровое производство А.Г. Сафонова. Его живописцы знали особый рецепт приготовления ярких керамических красок и фарфоровой массы, искусно расписывали изделия способом крытья — синим, розовым, желтым, малиновым кобальтом, бархатным, сочным. Для отделки дорогой посуды использовали золото, гравировали агатом. В причудливом орнаменте «читалась» каждая деталь. Терентий Кузнецов во что бы то ни стало решил купить этот завод и добился своего. Сначала в 1851 году арендовал, а позже стал его полноправным владельцем. Сын Терентия — Сидор, приняв от отца бразды правления, закрыл производство в Коротково, а талантливых мастеров перевел на свой завод в Дулево. До этого, еще 1843 году, он основал фарфорово-фаянсовый завод в Риге, на котором выпускал столовую и чайную посуду, а также телеграфные и телефонные изоляторы, полуфаянсовые изделия. Опытные мастера приехали сюда из Гжели — на окраине Риги, недалеко от Западной Двины, появилась русская деревня. Фарфоровое производство росло, принося немалые доходы. Своему сыну Матвею Сидор Терентьевич с раннего детства старался привить деловую жилку, воспитывал в нем твердость характера, терпение, упорство в достижении цели. Образование Матвей получил домашнее, а в 1861 году — в 15 лет — по воле отца отправился в Ригу. Управляющий познакомил его не только со всеми премудростями изготовления фарфора, но учил и тому, каким должен быть хозяин производства. В Риге Матвей закончил коммерческое училище; по распоряжению правительства принимал участие в разработке тарифов для железнодорожного транспорта и таможенных пошлин. В 1864 году пришел его час возглавить «кузнецовское дело». В 18 лет Матвей становится единоличным владельцем всех заводов семьи Кузнецовых. Правда, официально он находился под опекой мужей своих сестер до совершеннолетия — 21 года, что не помешало ему в 19 обзавестись собственной семьей. Год от года она росла: наследников у Матвея Кузнецова было восемь — семеро сыновей и дочь. Матвей Кузнецов поставил себе цель — создать монополию всех частных фарфоровых заводов России — и всю жизнь шел к ней.
В Тверской губернии, в селе Кузнецово (ныне Конаково), находился завод, принадлежащий А.Я. Ауэрбаху, — один из лучших в стране. Его основал аптекарь из Богемии Фридрих Бриннер, а в 1810 году продал Ауэрбаху — лифляндскому провизору, который перевел завод в Кузнецово. Здесь создавались уникальной красоты вещи — особенно столовые приборы, отделанные гирляндами цветов и листьев. О размахе предприятия можно судить по тому факту, что над сервизом для императорского путевого дворца в Твери трудилось 7 тысяч человек! Изделия завода были отмечены тремя золотыми медалями на различных выставках; дважды завод получал право изображать на них Государственный герб, что считалось высшей наградой. В 1870 году Матвей Кузнецов покупает завод А.Я. Ауэрбаха, проводит его реконструкцию, техническое переустройство, устанавливает три паровых котла, паровые машины, почти вдвое увеличивает число рабочих. Имея такую производственную базу и мастеров высочайшего класса, завод выпускал майолику, фарфор, фаянс, полуфаянс высшего качества, неизменно получая награды на выставках и заказы от частных лиц.
Ко второй половине XIX века М.С. Кузнецов стал крупнейшим поставщиком фарфора, фаянса, майолики и других видов изделий на мировом рынке; имел 18 предприятий в Российской империи, среди них 8 фабрик, заводы в Дулево, Кузнецово, Вудах Харьковской губернии, селе Елавляике Черниговской губернии, в деревне Песочная Калужской губернии.
В 1889 году было учреждено «Товарищество производства фарфоровых и фаянсовых изделий М.С. Кузнецова» с правлением в Москве. Но его хозяин не собирался «почивать на лаврах»: не давал покоя знаменитый завод Гарднера — лучшее фарфоровое предприятие России. В конце XIX века оно вдруг начало испытывать финансовые трудности. Ходили слухи, что разориться предприятию «помог» Кузнецов. Другого объяснения тому, что завод с мировой славой, не знавший кризисов, неожиданно оказался в столь плачевном положении, многие не находили. Так или иначе, в апреле 1892 года М.С. Кузнецов заключил торговую сделку с последней владелицей завода, Елизаветой Николаевной Гарднер, на 238 тысяч рублей и 300 десятин земли. Отдельно за 5 тысяч были куплены все фабричные модели, формы, рисунки, образцы. Особый договор подтверждал право нового хозяина ставить на изделиях, вывесках, счетах герб и фирменный знак завода «Гарднер», его награды и медали. Отныне слава Гарднера принадлежала Кузнецову, ставшему-таки монополистом частного фарфора!
«Фарфоровый магнат» Кузнецов попытался конкурировать и с Императорским фарфоровым заводом. Из Петербурга в Дулево приехало много мастеров-живописцев, но соединить «вольную» роспись народных умельцев и строгую гамму классики не удалось. Каждый стиль был хорош по-своему и развивался самостоятельно. Ежегодно заводы «Товарищества М. С. Кузнецова» выпускали продукцию более чем на 7 тысяч рублей — две трети всего производства отрасли в России. Славились не только отменный кузнецовский фарфор, фаянс, опаловая столовая и чайная посуда, но и терракотовые фигурки, вазы, великолепные изразцы для печей, расписанные со строгим соблюдением стиля древнерусских рисунков...
Матвей Кузнецов имел 15 постоянных торговых центров в Петербурге, Москве, Одессе, Харькове, Варшаве; торговал на двенадцати российских ярмарках, а также в Персии, Турции и на Балканах. Так называемый «восточный товар» преобладал в продукции «Товарищества М. С. Кузнецова» — выпускался бывшим гарднеровским и гжельским заводами. На восточном рынке продавался обычный для России ассортимент посуды — чайники, чашки с декором, сделанным по мотивам восточных орнаментов, а также предметы восточного происхождения — пиалы, блюда для плова, кальяны и многое другое.
«Кашгарская печать», освоенная на заводах «Товарищества М. С. Кузнецова», вытеснила с рынков Персии, Афганистана. Монголии и других азиатских стран фарфор из Германии, Франции, Англии. Среди предприятий М.С. Кузнецова крупнейшим был Дулевский завод. К началу XX века здесь работало более 2300 человек, действовало 8 печей для обжига посуды, три паровые машины мощностью 530 лошадиных сил, 20 муфельных печей. Когда неподалеку от завода проложили Нижегородскую железную дорогу, производство получило дополнительные выгоды. Продукция Дулево считалась одной из лучших в Европе во многом благодаря использованию сырья высшего качества и его специальной обработке. На первый взгляд, секрет был прост: глину в течение года хранили в подвалах массозаготовочного цеха, не употребляя — «летовали». За это время она становилась пластичней. Существенным было и применение лишь сухого, выдержанного топлива; использовали только торф, добытый до 20 июля. Остальной считался непригодным для производства фарфора, поскольку не хватало времени высушить его до кондиционной влажности. Но, конечно же, главным, что делало изделия «Товарищества М. С. Кузнецова» столь великолепными, — была высочайшая квалификация мастеров его заводов — их талант и золотые руки. Живописцы Гжели традиционно расписывали посуду кобальтом, украшая ее крупным розаном, реже — мелкими цветочками. Эту манеру росписи переняли и мастера Дулево, но их «розан» был розово-пурпурным. В 40—50-х годах на заводе появилось много мастериц, занимавшихся росписью. Имя Агафья было самым распространенным среди них; «агашками» называли и их рисунки — трогательные, наивные, но очень живые и яркие, сразу бросающиеся в глаза. Позднее в Дулево появилась разновидность этого стиля — «трактирный», тоже яркий, броский, но более декоративный, напоминавший красивую игрушку.
Кузнецов зорко следил за фарфоровой продукцией на мировом рынке, стремясь внедрить на своих заводах все последние достижения. В 1910 году французская фирма «Фор» выпустила автоматы для формовки чашек с толстыми стенками. Кузнецов тут же купил эти машины и установил в Дулево, а затем в Гжели. В 80-е годы в Западной Европе стало модным украшать фарфор переводными рисунками способом декалькомании — многоцветной печати, полностью имитирующей ручную роспись. «Декалько» успешно заменяло живописцев. В 1900-е годы в Дулево было налажено производство собственных переводных рисунков 900 разновидностей, но краски казались недостаточно яркими, и многоцветная деколь дорабатывалась вручную. Сюжеты для рисунков деколей напоминали росписи фарфора первой половины XIX века: романтические пейзажи, жанровые сцены, букеты цветов в обрамлении штампованного рисунка золотом и другой краской. Художники аэрографом по надглазурной росписи тонировали изделия цветным фоном, на который затем наклеивали диколи с цветочными орнаментами. Модными были в то время нежные тона: голубой, розовый, сиреневый, желтый.
Основными покупателями продукции Кузнецовских заводов на российском рынке были крестьяне — их привлекал товар дешевый и неяркий, а также горожане, охотно раскупавшие по средней цене кузнецовскую посуду, по росписи похожую на дорогую «дворянскую». Матвей Сидорович уделял большое внимание изучению покупательского спроса. Новые рисунки разрабатывались на его заводах с учетом вкуса определенных кругов потребителей, учитывалось и эмоциональное воздействие цветового решения росписей. Он приглашал для работы знаменитых русских живописцев. Известно, что на фабрике Кузнецова, хотя и недолго, работал М.А. Врубель, создав эскиз росписи декоративного блюда по мотивам «Садко».
В 1912 году — к 100-летию победы России в Отечественной войне 1812 года — заводы «Товарищества М.С. Кузнецова» выпустили тарелки, сервизы, чашки, блюда с изображением сцен из истории Отечественной войны, богато украшенные золотым штампованным орнаментом, деколи для которых были сделаны в Германии. В 1913 году на заводе в Дулево работало более трех тысяч человек; выпускалось почти 20 тысяч изделий на сумму около 750 000 рублей.
«Товарищество М.С. Кузнецова» во многом благодаря коммерческому таланту Матвея Сидоровича, его предприимчивости, исключительной изобретательности в решении деловых вопросов процветало. После участия в Московской политехнической выставке в 1872 году и в промышленной выставке в Нижнем Новгороде он получил право ставить на своих изделиях Государственный герб. Росла и мировая слава. Свидетельство тому — золотые медали на Всемирных выставках в Париже в 1889 и 1900 годах, «Гран-при» на выставке в Реймсе в 1903-м и Льеже в 1905-м. За заслуги перед Отечеством и обществом М.С. Кузнецов был награжден орденами Станислава и Владимира двух степеней, святой Анны, а также орденом Бухарской звезды, французского Кавалерийского креста и орденом Почетного легиона. Он состоял членом многих благотворительных учреждений, был гласным московской городской думы и выборным московского Биржевого общества и, конечно же, как лучший из лучших в своей отрасли имел звание «Поставщик Двора Его Императорского Величества».
Источник:«АСМО-пресс», 2004 г.
Рождение Династии. По рассказам наших матерей, отцов и дедов, на большой дороге между селениями Речицы и Ново-Харитоново, там, где теперь железнодорожная ветка завода «Электроизолятор» круто поворачивает на север, когда-то стояла незатейливая кузница Якова Кузнецова. Кузнецов и его сыновья Терентий и Анисим ковали деревенских лошадей, чинили телеги, изготовляли немудреный крестьянский инвентарь, а иногда занимались мелкой торговлей пиломатериалами. Как-то в осеннюю пору проезжий богатый татарин завернул к этой сельской кузнице. Как был принят заезжий человек, чем угощал его лукавый хозяин, осталось глубокой тайной. Но этот случайный визит для гостя оказался роковым. Видимо, ни страх, ни христианские заповеди не смогли удержать гостеприимного хозяина от соблазна легкого обогащения: по окрестным деревням пошли слухи о таинственном исчезновении проезжего купца. Многие упорно, хотя и бездоказательно, утверждали, что к этому делу приложил руку Яшка-кузнец. Не успели еще гжельцы забыть это происшествие, как новое обстоятельство несколько приоткрыло завесу над всей этой загадочной историей. В конце деревни Ново-Харитоново, на правом берегу узкой речушки Дорки, со сказочной быстротой вырос новый фарфоровый завод с двумя горнами. Хозяином завода, к удивлению всех, стал не кто иной, как вчерашний сельский коваль. Так закончилась старая трудовая жизнь Яшки Кузнецова. Началась деятельность родоначальника династии фарфоровых королей и миллионеров Кузнецовых. После смерти Якова Кузнецова во главе завода стал его старший сын — Терентий Яковлевич, который с каждым годом расширял производство. В 1832 году он основал новый фарфоровый завод в Дулеве Владимирской губернии. Одновременно Терентий Яковлевич был совладельцем Ново-Харитоновского завода, принадлежавшего его братьям. После смерти Терентия Кузнецова завод по наследству перешел к его сыновьям Сидору и Емельяну. Но внукам Яшки-кузнеца стало тесно на берегах мутной реки Дорки. Их потянуло к просторам широких полноводных рек, поближе к тверским и новгородским лесам, туда, где незадачливые потомки родовитых дворян проматывали большие земельные и лесные угодья, доставшиеся им в наследство. Теперь уже не нужно было прибегать к грубым приемам покойного деда. Требовалось другое, более деликатное оружие: кошелек с деньгами. С помощью этого испытанного помощника и надежных подставных лиц обширные земельные и лесные массивы на берегах Волги и Волхова перешли в руки новых, радивых хозяев. В небывало короткие сроки они оживили эти мертвые пространства. У причалов спокойно текущих рек стали торопливо разгружаться баржи с лесом, баркасы, груженные кирпичом, бутовым камнем, стеклом, металлом. Лязг пил, стук топоров спугнули вековую глухомань этих необжитых мест. Быстро росли невысокие корпуса новых фарфоровых заводов. А как только печники приступали к закладке фундаментов обжиговых горнов, доверенные лица Кузнецовых начинали бойко вербовать в гжельских трактирах наиболее способных точильщиков, формолитейщиков, обжигальщиков, живописцев. Они не скупились на радужные посулы захмелевшим рабочим, внушая им, что после благополучного возвращения на родину они сами смогут открыть небольшое дельце. А иметь свою мастерскую было заветным желанием многих рабочих, особенно многосемейных. И действительно, некоторое время, пока завербованные таким образом гжельские мастера передавали свой опыт производства фарфора и секреты мастерства набранным на новых местах рабочим, они имели по сравнению с последними явное преимущество в заработной плате. Но это продолжалось недолго, только до тех пор, пока инструкторы были нужны Кузнецовым для подготовки кадров. Дела у Кузнецовых шли бойко. Быстро росли и расширялись масштабы производства. Появлялись новые заводы, совершенствовались методы эксплуатации рабочих. На рижском фарфоровом заводе, куда охотно ехали гжельцы, молодой хозяин Матвей Сидорович Кузнецов придумал особую систему оплаты труда. Квалифицированным рабочим-мастерам, изготовляющим крупную и дорогую посуду, разрешалось иметь в качестве подсобников двух, а иногда даже трех «мальчиков», набранных из многочисленной армии местных безработных батраков. Такие «мальчики» по возрасту нередко были намного старше своих инструкторов, но в списках рабочих они не числились и получали ничтожно низкое жалование, которое устанавливали им сами мастера по своему усмотрению. Вся выработка «мальчиков» записывалась в расчетную книжку мастера. Так по хитроумному замыслу хозяина гжельские мастера временно превращались в полухозяев. Но «мальчики», будучи значительно культурнее своих учителей, быстро овладели ведущими профессиями фарфорового производства и лишили гжельских мастеров привилегий, ради которых те приехали в Ригу. А гжельцы, живя в таком культурном городе, как Рига, упорно не желали менять привычки и жизненный уклад, ранее сложившийся на их родине. Большинство из них стриглись «под горшок», оставляли длинные бороды, носили красные кумачовые рубашки, вместо брюк — подштанники из плотной легкой ткани в мелкую красную полоску, а обувались, как правило, в опорки, а то и просто ходили босиком. Нередко на центральных улицах Риги можно было видеть живописные группы наших земляков. Взявши друг друга под руки, они пели охрипшими голосами песню — «Во зелененьком во садочке соловей громко поет...». Медовые месяцы сравнительно больших заработков, проведенные в рижских пивных, для многих гуляк кончались печально. В награду за годы работы на чужбине они привозили в свои родные деревни туберкулез, толстые Евангелия, подаренные на память доброй хозяйкой, и не выплаченные долги хозяину. Многие мастера уже в возрасте 40 — 45 лет возвращались с кузнецовских фарфоровых заводов в свои родные гжельские деревни безнадежно больными только для того, чтобы их похоронили на Игнатьевском, Речицком или Карповском кладбищах. Таким итогом часто заканчивалась своеобразная эмиграция гжельцев в поисках счастья. Но именно эти сманенные на новые заводы умельцы создавали русскую фарфоровую промышленность и богатства Кузнецовых. А в самой Гжели в конце XIX века промыслы стали быстро вырождаться. На деятельность мелких предприятий пагубно повлияла передача права разработки всех месторождений глин и известняка в пределах Гжельской волости двум лицам: купцу Кузнецову и крестьянину Овечкину. Кроме того, к этому времени лесные угодья Гжели были в значительной мере уничтожены, и цены на дрова поднялись. Дороже стала и глуховская глина. В этих условиях мелкие предприятия не могли больше выдерживать конкуренции с крупными фарфоровыми заводами. Тем более что рост цен на дрова не коснулся заводов Кузнецовых: они к тому времени располагали большими лесными угодьями в Тверской, Новгородской и других губерниях. Поэтому Кузнецовы без особого убытка для себя могли снижать цены на фарфор, что разоряло других предпринимателей. Так погибло даже довольно крупное для Гжели предприятие братьев Рачкиных, а мелкие заведения закрывались одно за другим.
Вот как описывает положение на гжельских промыслах статистик, заполнявший в то время ведомости для Московской земской управы: «Без промысла жить нельзя, и промысел стал упадочен. Землею перестают заниматься и уходят на сторону, на фарфоровые фабрики, а землю отдают соседям. Есть в Риге фабрика Кузнецова и в Богородском уезде Бармина, а также и во Владимирской губернии, куда и стремятся. Мелкий промышленник поставлен в стесненное положение, не имеет возможности конкурировать с крупными фабрикантами, домашнее производство прекращается, и работавшие прежде у себя дома теперь бегут все в Ригу и другие места.
Прежде, когда горшечник работал дома, он мог урывками заниматься землею, а теперь требуется фабрикантами его постоянное присутствие на фабрике. Мелкому мастеру нельзя еще работать потому, что лесу достать негде и дорого. Больше лес фабриканты покупают большим количеством, что гораздо выгоднее.
Прежде в селе Речицы работало до 500 человек из других мест, а теперь сами ушли в другие селения до 300 человек. Сбыт изделия также стеснен. На деньги продать некому. Крупные же заводчики продают в кредит. До 1861 года владели большим количеством леса, который теперь отрезан. Пробовали обжигать товар торфом, но это оказалось неудобным, потому что при обжигании торфом посуда сильно грязнится от пыли».
И через несколько лет в Гжели уже не стало предприятий Рачкиных, Киселевых, Аксеновых, Копейкиных, Марковых, Дунашовых и других, известных в Московской губернии. На месте их заводов остались лишь бугры да горы черепков, заросшие бурьяном. Кузнецовы же в начале XX века стали монополистами в русской фарфоро-фаянсовой промышленности. Во многих городах и на ярмарках они имели свои магазины, и прежние гжельские предприниматели — Овечкины, Аксеновы, Садовы, Масленковы и другие стали у них доверенными приказчиками. Однако Гжели как району производства фарфоровых изделий суждено было еще возродиться.
Во время и после русско-японской воины (1904—1905 гг.) наблюдалось значительное оживление в фармацевтической и электротехнической промышленности. В связи с этим возрос спрос на аптекарскую посуду и мелкоустановочныи технический фарфор - ролики, розетки, штепселя. Юркие агенты и доверенные лица парфюмерной компании «Ферейн», электрической компании «Динамо» и других торговых фирм стали все чаще появляться в районе Гжели. Они заключали с гжельскими заводчиками крупные сделки на изготовление больших партий аптекарской лабораторной посуды, мелкоустановочного электрофарфора, при этом они не останавливались даже перед выдачей крупных авансов и кредитов. Переход гжельских предприятий на изготовление технических изделий позволял упростить процесс производства уменьшить риск при обжиге. Стало возможным и широкое применение дешевого детского труда.
Но не все предприниматели поняли дух времени и сумели перевести свои предприятия на новый вид изделий. Многие из них, цепко державшиеся за старое, привычное, пали жертвой собственной косности. Эту участь наряду со многими разделил даже такой сравнительно крупный заводчик как М.В. Дунашов, имевший в то время около 300 рабочих. Он не пожелал заняться техническим фарфором и в результате конкурентной борьбы почти совсем разорился. После смерти старика Дунашова, его сыновья Василий и Михаил довели предприятие до полного развала. Кончилось тем, что завод вместе с большими лесными угодьями был продан с торгов. Это способствовало укреплению и расширению целого ряда более мелких заведений, в частности предприятия однофамильцев разорившихся братьев. В семье этих Дунашовых было шесть братьев. Могучие, рослые, они очень походили на былинных богатырей. Все братья, женившись, продолжали жить общей семьей, в которой теперь было больше 30 человек. В недалеком прошлом сами братья были искусными гончарами и имели небольшую кустарную мастерскую с одним горном и шестью — восемью наемными рабочими. После удачной покупки с аукциона производственных зданий и оборудования фарфорового завода, принадлежащего сыновьям Мефодия Дунашова, дела новых заводчиков круто пошли в гору.
С переходом на выработку мелкоустановочного электротехнического фарфора, фаянсовой и фарфоровой аптекарской посуды масштабы их производства расширились. В течение трех, четырех лет мощность завода возросла в 4—5 раз, а число рабочих увеличилось до 200 человек. Следует заметить, что расцвет этой фирмы происходил главным образом за счет широкого применения дешевого детского труда. Но новой быстрорастущей фирме братьев Дунашовых не суждено было стать крупным предприятием. Этому помешала Октябрьская социалистическая революция. В конце 1918 года их завод был национализирован и передан новому хозяину — рабочему комитету, который по-своему решил дальнейшую судьбу предприятия.
Из Книги: Гамелкин С.В., Капитин М.Г. Гжель и гжельцы. На родине русского фарфора.- М.: Московский рабочий, 1969.- С. 43-51
